Правда, все мысли тут же испарились. Волна удовольствия и немножко стыда заставила прогнуться и чуть потянуть золотистые пряди.
Как сказать, что не здесь и не сейчас, когда руки такие ласковые, а губы такие умелые? Кажется, что солнце скатилось с небес и напоило собой его поцелуи и прикосновения. Я потеряла счет времени. Изгибалась на берегу, не думая, как выгляжу со стороны. Срывалась на хриплые стоны и умоляла не останавливаться. Или это только казалось?
Оргазм накрыл яркой вспышкой, заставив позабыть, как дышать. Я хватала воздух ртом и старалась не смотреть на Грехта, чуя, что как только наши глаза встретятся — зальюсь румянцем, словно юная дева.
Грехт взял меня пальцами за подбородок и повернул лицо к себе. Посмотрел, улыбнулся, заметив мое замешательство, и прижался к губам.
— Что это было? — все же спросила я, справившись с эмоциями, едва поцелуй оборвался.
Грехт хмыкнул:
— То, что надо, — лаконично выразился он. — Прости, что не сдержался, но в то же время ни капли не жалею об этом. Дочери Чиу — соблазнительнее простых женщин, убедился на собственном опыте.
Не жалеешь? О да, детка. А как я-то не жалею. Так, ладно, брысь пошлые мысли.
Волосы растрепались и русалочьими прядями теперь свисали, закрывая обзор. Я села и, сгребя гриву, быстро-быстро начала плести косу.
— Слушай, а есть у тебя ткань, прикрыть тело? — спросила, чтобы хоть на какое-то время выражение лица Грехта вновь стало прежним. А то сейчас он был похож на кота, облопавшегося хозяйской сметаны.
В ответ — тишина. Я посмотрела на Грехта. Он изумленно смотрел на меня в ответ.
— Что? — не выдержала я. — Я там видела отрез ткани в котомке. Или его нельзя?
— Тебе так плохо? — озадачил Грехт вопросом, что я даже на мгновение прекратила плести косу.
— То есть?
Он пожал плечами.
— Сейчас тепло. Зачем надевать лишнее?
Я потеряла дар речи, молча уставившись на Грехта. Вот как у них все просто, оказывается! Но чести ради стоит сказать, что на нем есть хоть какая одежка! Я же вообще бегаю в костюме Евы!
— Это не есть практично, — пробормотала я. — К тому же не привыкла.
— Ну надо же когда-то привыкать, — хмыкнул он и поднялся на ноги.
Я выдохнула сквозь стиснутые зубы. Вот варварюга упрямая!
Он протянул мне руку и улыбнулся:
— Не злись, Любовь. Ты очень красивая, на тебя приятно смотреть и… не только.
Хотелось огрызнуться, но последние слова заставили прикусить язык и опустить глаза. Если смотришь долго и прямо, то внутри вновь будто зажигается пламя. Вложив ладонь в его руку, я встала.
