Я снова был в своей кухне и видел то же, что и всегда. Моя ангелочка исследовала стол. На нем лежал хлеб и стояла тарелка клубники со сливками. Она попробовала хлебную корочку: кажется, ей вполне понравилось. Я предложил ей клубники: она выковырнула семечко и пожевала его, но мякоть ее совсем не заинтересовала. Я набрал в ложку подслащенных сливок: держась обеими ручками за край, она попробовала. Думаю, что это ей тоже пришлось по вкусу. Очень глупо с моей стороны было не подумать о том, что она может быть голодна. Я принес вина из буфета: она пытливо смотрела на него, и тогда я капнул немного на ручку ложки. Это ее очень обрадовало: она хихикала, похлопывала себя по маленькому животику, хотя, боюсь, шерри был не особенно хорош. Я положил еще несколько крошек кекса, но она показала, что сыта, подошла вплотную к моему лицу и поманила наклонить голову.
Она тянулась ко мне, пока не прижала обе ладони к моему лбу - я почувствовал только то, что ее ладони оказались там - и долго простояла так, стараясь что-то сказать мне.
Это было трудно. Образы возникали относительно легко, но сейчас она передавала довольно сложные абстракции: мой неуклюжий мозг буквально страдал от усилий принять это. Что-то ускользало. Мне был доступен лишь самый грубый слой понимания. Представьте себе равносторонний треугольник; поместите на каждом углу слова "набирать", "собирать", "подбирать". Значение, которое она хотела донести до меня, находилось в центре треугольника.
У меня к тому же родилось ощущение, что в ее обращении содержалось частичное объяснение того, зачем она была послана в этот прекрасный и проклятый мир.
Она выглядела очень усталой, когда отстранилась от меня. Я протянул ладонь, и она вскарабкалась на нее, чтобы я отнес ее обратно в гнездо.
Вечером она со мной не разговаривала и есть не стала, но показала, почему. Высунувшись из перьев Камиллы ровно настолько, чтобы повернуться ко мне спинкой, она показала проростки крыльев. Защитные оболочки спали, крылья быстро отрастали. Они, наверное, мягкие и слабые. Она сама была очень усталой и почти тотчас же нырнула обратно в теплый мрак.
Камилла, должно быть, тоже измучена. Не думаю, чтобы она сходила с гнезда больше двух раз с той поры, когда я внес их в дом.
4 июня.
Сегодня она сумела взлететь.
Я узнал это в полдень, когда копался в саду, а Джуди млела на солнцепеке. Что-то, не звук и не взгляд заставило меня поспешить в дом. Я увидел ангелочку через стеклянную дверь прежде, чем открыл ее. Одна ее ножка запуталась в мерзкой петле из проволоки, выбившейся из дыры в сетке. Ее первый тревожный рывок скорее всего затянул петлю так, что ручкам не хватило сил ослабить проволоку.
