Вследствие срастания с государством правящая партия при фашистской системе теряет последние остатки демократизма в своей внутренней жизни. Она превращается в военно-полицейское образование, которое все свои противоречия разрешает универсальным средством — тюрьмой и пулей. В этой партии нет споров, политических дискуссий, публичных диспутов, в ней царит слепое единство, единство подчинения и молчания, взаимной слежки, доносительства. Вместо демократизма — политический бандитизм, вместо гласности — секретность. Такая партия представляет собой союз единомышленников, чье единомыслие состоит в том, что они отказываются мыслить.
По этой причине партийное руководство не может быть заменено снизу, по воле и желанию партийной массы, что было бы нормально для политической партии. История фашизма не знает случая, когда члены партии сняли бы руководство и заменили его новым. Если происходят некоторые замены в составе руководства, они обычно проводятся только сверху. Всякое желание партийной массы изменить что-либо воспринимается верхушкой как вотум недоверия, как подкоп под основы партии и сурово наказывается. Партийная верхушка фашизма располагает всеми средствами для контроля и наказания, а партийная масса абсолютно бесправна, она практически лишена возможности обратного воздействия на партию. У партийной массы нет даже своей печати, которая позволила бы ей оформиться в политическое течение. Принципиальная невозможность оформиться в политическое течение, оппозиционное по отношению к руководству, вытекает из того, что рядовой член партии не имеет доступа к партийной печати в тех случаях, когда он не согласен с руководством, трибуна предоставляется ему только когда он хочет выразить руководству полную поддержку или восхвалять его. В показаниях на Нюрнбергском процессе Геринг откровенно и четко выразил точку зрения национал-социализма на оппозицию: «Мы считали необходимым не допускать существования никакой оппозиции. Если каждый будет знать, что если он будет действовать против государства, то он кончит концентрационным лагерем... это нам только выгодно» (90—60).
Полицейский дух фашистской партии проступает особенно четко в параграфе ее устава, рассматривающем возможный выход из партии. Специально оговорено, что член партии не имеет права добровольно выйти из нее — это было бы чересчур дерзкой демонстрацией независимости. Он может покинуть партию только в связи с тяжелой болезнью или смертью. Любые другие причины исключены. Если желающий выйти из партии упорствует, он должен быть исключен. Так подчеркивается всесилие и могущество партии в отношении каждого ее члена. Не отдельный член может наказывать фашистскую партию своим выходом из нее, а, наоборот, партия наказывает недостойных быть ее членом» (143—13).
