Свободные | страница 9



Мы делаем остановку часов через семь, я снимаю наушники и вываливаюсь из машины, едва не падая кубарем. Выпрямляюсь, поправляю задравшуюся чуть ли не до подбородка кофту и вздыхаю: что может быть лучше ночи, проведенной в каком-то неизвестном, дешевом мотеле. Я даже не думала, что у нас такие бывают. Маленькие, одноэтажные, со старыми дверьми и побитыми оконными рамами - блеск. Хотя какая разница. Мне все равно, правильно?

Правильно.

- Не думала, что магистраль будет забита машинами, - извиняющимся тоном щебечет блондинка и поправляет мятый пиджак с мокрыми кругами под мышками. Зачем она вообще его напялила? Не на собеседование ведь направляемся. – Мы отстаем от графика. Придется рано проснуться.

- Уже и так рано, - буркаю я. – Часа три, наверно.

- Ты есть хочешь?

- Нет, спасибо.

- Зои, мы в пути полдня, пожалуйста.

- Вы не обязаны обо мне заботиться. Я не ваша дочь. Я вам вообще никто.

- Не говори так, - впервые в голосе блондинки звучит обида. Женщина вскидывает подбородок и хлопает дверцей. Тут же эхо разносится по пустой стоянке, и мы обе синхронно морщимся. – Прости.

- За что? Со мной все в порядке, все хорошо! – я разворачиваюсь и бегу в сторону мотеля.

Не хочу, чтобы она шла следом, но она идет, ведь как иначе? Не смотрю на нее, когда мы бронируем номера. Не смотрю на нее, когда она вручает мне ключи. Не смотрю на нее, когда ухожу. Мне не нужна чья-то жалость, не нужна чья-то забота. Единственный человек, который мог обо мне беспокоиться, умер! И сейчас я не желаю никого видеть, слышать, не могу просто. Врываюсь в комнату и со всей силой хлопаю дверью. Облокачиваюсь об нее всем телом и повторяю: никого. Новая волна страшной безнадеги накатывает на меня, когда я ее совсем не жду. Я же пообещала себе больше не плакать. Так, не реви же, Зои, не реви! И тут же по щекам скатываются слезы. Вытираю их, отпрыгиваю назад и хватаюсь руками за голову: мама не вернется. Никогда уже не вернется.

Сажусь на кровать, она так сильно прогибается, что я проваливаюсь, и опускаю на колени голову. Мне совсем не больно. Только лишь, когда дышу.

Проходит немало времени, прежде чем я беру себя в руки. Сморкаюсь, подхожу к старому зеркалу и думаю о том, как было бы хорошо не думать. Вытираю пальцами мокрые глаза, щеки, затем заправляю за уши светлые волосы и тяжело выдыхаю. Моя мать была самым обычным человеком, таким же, как и мы все: с недостатками, с грешками, с ошибками. Однако что в ней и было особенным, так это безумная воля к жизни. Брошенная всеми, покинутая и растерянная она продолжала идти, не смотря ни на какие препятствия. И сейчас она бы злилась, увидев мое лицо. Она бы насупила свой нос и сказала: будь свободна от предрассудков и от жизненных помех; мы думаем, именно проблемы делают нас людьми, но людьми нас делает обыкновенное счастье, и счастье – редкий дар; не упускай его, Зои. Живи и радуйся даже тогда, когда хочется плакать. Наслаждайся, даже совершив ошибки. Находи хорошее даже в плохом, и тогда ты не пропадешь.