— Опять полезем на самую вершину? — спрашивает Келли, смотря вверх, когда мы приближаемся к утесу. Она скрещивает руки на груди, ее волосы рассыпаются по спине.
Я взбираюсь на валун в стороне от тропинки, оглядываю открывающуюся панораму.
— Сегодня тихо. — Сажусь на камень, похлопывая по месту рядом с собой. — Присядь со мной.
Келли подходит ближе, и я предлагаю ей руку, чтобы помочь взобраться наверх. Она опускается рядом, откидывается назад, опершись на руки, смотрит на холмы, лежащие перед нами. Я закрываю глаза на мгновение, отдавшись ощущением, зная, что исход нашей беседы будет либо хорошим, либо плохим.
— Той ночью, когда ты появилась у гостевого домика, и отец меня избивал, — начинаю говорить, пока не успел дать задний ход, — он ударил меня не впервые.
Она не выглядит удивленной.
— Сколько раз он тебя бил?
Я наблюдаю за листком, кружащим на ветру перед нами, его то поднимает, то опускает, прежде чем уносит вдаль.
— Не знаю… Я перестал вести счет, когда мне было семь или около того.
Келли резко вздыхает, наклонив голову, чтобы посмотреть на меня.
— Он избивал тебя так сильно с детства?
Пожимаю плечами, словно это обычное дело.
— Он просто всегда был таким, понимаешь? Было хуже, когда отец пил, хотя он бил нас и будучи трезвым. Если ему что-то не нравилось в нашем поведении, вместо того, чтобы посадить под домашний арест или лишить игрушек, он орал или избивал.
Она долго молчит, изучая облака в небе.
— Из-за чего он разозлился той ночью?
— Я руку поранил, — сжимаю пальцы, держа руку перед собой, не уточняя, что сделал это нарочно. К этому я еще не готов. — Он боялся, что я загублю свою футбольную карьеру.
Келли снова замолкает.
— Почему ты ничего не предпринял? Никому не рассказал? Не защищался?
Ну вот. Именно этого я ждал. Она начинает понимать, насколько данная ситуация отвратительна.
— Не знаю. Наверно, поначалу я был слишком мал, чтобы понять, а когда повзрослел и был в состоянии что-нибудь сделать, мне стало все равно. Иногда мне кажется, что я мертв внутри.
Пожимаю плечами, заставляя себя посмотреть на нее.
Она в замешательстве приподнимает брови, но в ее глазах не видно осуждения.
— Тебе было безразлично, что он бьет тебя?
Я закрываю глаза, вдыхая прохладный воздух.
— Поэтому я тебе все это рассказываю. Я не умею справляться с чувствами, скорее всего, просто замкнусь в себе и наделаю кучу глупостей. Тебе надо держаться от меня подальше.
Келли молчит. Я приподнимаю веки, готовясь к тому, что она ушла, но она смотрит на меня, тяжело дыша. Не отрывая взгляда, Келли придвигается ближе, и я напрягаюсь. Встав на колени, она перекидывает ногу через мои бедра, обвивает мою шею руками, а голову кладет на плечо. Она обнимает меня крепко, мои глаза расширяются, все тело сковывает, пока я не даю себе к ней прикоснуться, не зная, что делать и как реагировать. Спустя несколько мгновений ее запах и тепло проникают в меня, и я смыкаю руки у нее на пояснице. Закрыв глаза, обнимаю ее в ответ, вкладывая все свои чувства в наше объятие.
