– Никто не знает, что я платила за половину всего! – взорвалась Кэти. – За исключением вас и… никого, – быстро исправилась она, выгораживая Габриэлу.
– Никто, кроме вас и меня, – жестоко передразнил он. – И Габриэлы Аварес, конечно. И половины деревни, которая в эту минуту сплетничает об этом с другой! Я ясно выразился?
Кэти несчастно кивнула.
– Габриэла, очевидно, скрыла это от Эдуардо, иначе бы он сам рассказал Рамону. Вы заставляете ее ради своих целей обманывать собственного мужа!
Кэти, охваченная ужасом, смотрела, как он пытается овладеть собой.
– Сеньорита Конелли, была ли у вас хотя бы какая-нибудь надежда, что Рамон не будет возражать против того, что вы делаете?
Больше всего на свете Кэти хотела ухватиться за это оправдание, но гордость помешала ей.
– Нет, я говорила Рамону, что хочу оплатить часть стоимости вещей, но он… ему не понравилась эта идея. – Она увидела, как сузились глаза священника. – Ну хорошо, он был непреклонен, он был против этого.
– Итак, – холодно произнес он, – Рамон сказал вам, чтобы вы этого не делали, но тем не менее вы это сделали, только хитро, не так ли? Вы не повиновались ему.
Кэти вышла из себя:
– Не применяйте ко мне слова «повиноваться», падре. Я не дрессированная собака. И я хотела бы вам напомнить, что использовала свои деньги для Рамона. И это вызвано, как мне кажется, желанием сотворить благо для него. А это вряд ли можно назвать преступлением!
– Благотворительность! – в ярости закричал он. – Это Рамон для вас объект для благотворительности?
– Нет! Конечно, нет! – Глаза Кэти стали огромными от подлинного ужаса.
– Вы расходуете вдвое больше того, что он может себе позволить. Неужели вы настолько избалованы, что вам необходимо иметь все, что вы хотите, тотчас же, в эту минуту?
Кэти подумала, что по сравнению с этим разговором испанская инквизиция была, должно быть, просто перебранкой. Она не могла избежать вопроса, но, конечно же, не могла объяснить, что платила за половину всего, что покупала, чтобы не быть обязанной стать женой Рамона.
– Я жду ответа.
– И я хотела бы вам его дать, – несчастно сказала она. – Только не могу. Я делала это совсем по другим причинам, не по тем, которые вы предполагаете. Это слишком тяжело объяснить.
– И так же тяжело понять. По правде говоря, senorita, я совсем не понимаю вас. Габриэла – ваша подруга, но вы без колебания вовлекли ее в ваше предательство. Вы живете под крышей Эдуардо, но тем не менее вы не испытываете угрызений совести, платя ему за гостеприимство тем, что заставляете его жену обманывать мужа. Вы хотите стать женой Рамона, но тем не менее вы не повинуетесь ему, обманываете и позорите его. Как вы можете так поступать с теми, кого вы любите?
