– Хватит! – резко сказал Рамон с побелевшим от ярости и боли лицом. – Он все-таки был моим отцом, и он сейчас мертв. Когда он был жив, мы не слишком любили друг друга, так что не уничтожай хотя бы то небольшое чувство, которое я испытывал к нему!
В зловещем молчании Рамон сосредоточился на бумагах, которые ему дал Мигель. Когда он пробежал глазами по последней записи, взглянул на Мигеля:
– Что это за принадлежащее мне имущество в размере трех миллионов долларов, которое ты последним внес в список?
– Не совсем имущество, – угрюмо произнес Мигель. – Я обнаружил среди вещей твоего отца бумаги в доме в Маягуэсе. Насколько я понял, это ссуда, которую ты дал Сиднею Грину в Сент-Луисе девять лет назад. Он все еще должен тебе эти деньги, но ты не сможешь возбудить против него дело, пытаясь их вернуть. По закону ты мог в течение семи лет представить иск, время давно прошло.
– Ссуда была возвращена, – сказал Рамон, пожав плечами.
– Нет, согласно записям, которые я обнаружил.
– Если ты копнешь поглубже, ты обнаружишь, что она была возвращена, так что не трать больше времени на досье. У тебя и так есть работа.
В дверь коротко постучали, и после этого немедленно появилась элегантная секретарша:
– Аудиторы из Нью-Йорка. А еще два репортера из местных газет спрашивают о запланированных интервью, и срочный звонок из Цюриха.
– Проводите аудиторов в комнату для совещаний, а репортеры пусть приходят через месяц, скажите, сейчас это некстати. Я перезвоню в Цюрих позже.
Кивнув, секретарша удалилась, и ее юбка пленительно обвивала длинные, стройные ноги.
Мигель проводил девушку глазами, и его лицо выразило восторг.
– Знаешь, твой отец хорошо разбирался в секретаршах. Элис просто изумительна, – заметил он тоном беспристрастного эстета.
Рамон отпер массивный стол и, не отвечая, вытащил три тяжелые папки с грифом «Конфиденциально».
– Кстати, о красивых женщинах, – продолжал Мигель с деланым безразличием, упаковывая бумаги и собираясь уходить. – Когда я смогу познакомиться с дочерью бакалейщика?
Дотянувшись до селектора, Рамон нажал кнопку и продиктовал инструкции Элис:
– Пусть Дэвид и Рамирес подъедут. Когда они появятся, отправьте их в комнату для совещаний к аудиторам. – Помолчав, Рамон произнес, все еще внимательно изучая документы: – О какой дочери бакалейщика идет речь?
Мигель широко раскрыл глаза:
– О той, которую ты привез из Штатов. Эдуардо говорит, что она действительно хороша. Зная, как он не любит американских женщин, надо думать, что она чрезвычайно красива. Он сказал, что она – дочь бакалейщика.
