Спрыгнув на землю, Клейтон подбежал к Уитни, перепуганный, как никогда в жизни, и начал лихорадочно искать у нее пульс. Наконец ему удалось прижать палец к ровно бьющейся на горле жилке. Только после этого он начал осторожно ощупывать ее голову в поисках раны. Паника охватила его при воспоминании о бесчисленных историях о людях, получавших подобные удары по голове. Они вот так же вылетали из седла, чтобы больше никогда не обрести сознание.
Не обнаружив ни пореза, ни шишки, Клейтон ощупал ее руки и ноги, боясь, что сломаны кости. Однако все на первый взгляд было в порядке, поэтому он, рывком стянув куртку, подложил ее под голову девушки, а потом присел на корточки и начал растирать ей запястья.
Веки Уитни затрепетали, и Клейтон почти застонал от облегчения. Осторожно откинув тяжелые спутанные волосы с ее лба, он нагнулся поближе:
– Все в порядке, малышка. Где болит? Вы можете говорить?
Глаза цвета морской волны открылись, спокойно и неотрывно разглядывая его.
Какое прекрасное лицо, невольно подумал он, когда она наградила его слабой, но ободряющей улыбкой. Однако первые же ее слова мгновенно заставили его забыть о нежных чувствах.
– Надеюсь, вы запомните, – шепнула она, – что, когда произошел несчастный случай, я была впереди.
Клейтон едва поверил своим ушам. С трудом встав, он на подгибающихся ногах шагнул к дереву и прислонился к стволу, глядя на нее в потрясенном молчании.
– Вы поможете мне встать? – осведомилась Уитни минуту спустя.
– Нет, – непримиримо ответил он, скрестив руки на груди. – Ни за что.
– Хорошо, – вздохнула она, осторожно вставая и начиная отряхивать юбки, – но с вашей стороны это крайне нелюбезно.
– Не более нелюбезно, чем с вашей! Подумать только – прикинуться, будто вылетели из седла, хотя на деле просто поняли, что не сможете выиграть!
Окинув его подозрительным взглядом, Уитни нагнулась, подняла с земли его куртку, отряхнула и вручила Клейтону. При этом девушка виновато покачала головой, но Клейтон успел заметить легкую улыбку, приподнявшую уголки губ.
– По правде говоря, я всегда считала этот свой недостаток в числе самых отвратительных, – призналась она с преувеличенно тяжелым вздохом. – И, уверяю вас, много бы дала, чтобы избавиться от него.
– Какой именно недостаток? – вопросил Клейтон, подавляя невольную улыбку при виде полного отсутствия раскаяния на прелестном, поднятом к нему личике.
– Склонность к жульничеству, – серьезно проговорила она. – Я вечно стараюсь схитрить, когда вижу, что не могу честно выиграть.
