В последней трети XIV и в начале XV столетий в связи с тем, что Русь ожесточенно боролась за самостоятельность, были также востребованы исторические (летописные) повести — произведения, не охватывающие большой период истории, а посвященные какому-либо определенному выдающемуся событию. Например, сражение на Куликовом поле — вдалеке от русских земель, в степи, у слияния рек Дона и Непрядвы — подробно запечатлено в нескольких текстах, которые образуют так называемый Куликовский цикл («Задонщина», «Сказание о Мамаевом побоище» и др.). Формирование Куликовского цикла закономерно: разгром татаро-монгольских войск Мамая имел для Руси особое общественное и культурное значение. Несмотря на то что добиться окончательной независимости не удалось, Русь осознала, что способна побеждать, и более не оставляла попыток вернуть свободу.
Культурно-политическая ситуация середины XV — середины XVI веков характеризовалась неуклонным укреплением русской государственности. В 1480 году Русь во главе с великим князем московским Иваном III добивается независимости от Золотой Орды. Одновременно Москва подчиняет себе Новгород (1480 г.), Тверь (1485 г.) и другие государственные формирования на территории Руси, а после падения Византии под натиском мусульманской Турции (1453 г.) заявляет претензии на ее статус. Иван III, демонстрируя преемственность двух великих православных держав, женится на наследнице византийского престола — Софье Палеолог, а в 1448 году русская церковь становится автокефальной — независимой от константинопольского патриарха. Таким образом, Русь осознает себя как вселенский центр истинной веры.
Книжники середины XV–XVI веков, ожесточенно споря друг с другом, предлагают различные концепции русской государственности, статуса церкви и т. п., что обусловливает распространение новых жанров — полемических посланий и историко-легендарных повестей.
К полемическим посланиям могут быть отнесены сочинения псковского монаха Филофея, где он формулирует идею «Москва — Третий Рим». Историко-легендарные повести отличались от летописных прежде всего тем, что действие в них переносилось из Руси в другие страны. «Заграница» же, по мнению средневекового человека, — это принципиально иной мир, почти антимир. Однако авторы историко-легендарных повестей постоянно обращают внимание читателя на достойные подражания общественные учреждения, которые стоило бы перенять у чужеземцев. Именно в таком аспекте изображают «заграничные» порядки И. С. Пересветов в «Большой челобитной» и других своих сочинениях (1530–1540-е гг.), пропагандирующих реформы турецкого государя Магмет-Салтана, или Максим Грек в повести о католическом реформаторе Дж. Савонароле. Неизменно подчеркивая «неверность» своих героев — мусульман или католиков — Пересветов и Максим Грек ненавязчиво указывают на пользу, которую нововведения принесли бы на Руси.
