С минуту Давид стоял один посреди каменистого пляжа, весь промокший и несчастный обдуваемый холодным ветром, промораживающим мясо до самых костей. И смотрел вслед уходящему вдаль отчиму. Как вдруг в его сердце появилось непонятное даже для него чувство, полностью заполонившее его тело и разум. Не помня себя от гнева, он догнал отчима и толчком повалил его на землю. Схватив его за китель, он проорал ему в лицо, роняя капли слюны:
— Мы не куда не уйдём пока не освободим её! Ты слышишь? Ты старый мешок дерьма! Будет так, как я сказал.
Некоторое время Семёныч тупо наблюдал за перекошенным в гневе трясшимся лицом пасынка, но быстро пришёл в себя. Мощным рывком он скинул с себя Давида и больно припечатал ему кулаком в нос. Алые струи брызнули из ноздрей героя щедро залив его лицо.
На лице отчима были видны следы борьбы между тем, чтобы разорвать на части этого сопляка, и нечто необъяснимое понятное только тому, кто имеет своих собственных детей. Но, по-видимому, победило второе. Он выпустил Давида и поднялся на ноги, молвил:
— Это тебе за старого! — Металлический носок сапога больно ударил героя по мягкому месту, которому, по мнению отчима, отвечает за пасынка поступки. Удар был нанесён скорей по-отечески, в целях профилактики, чем с целью покалечить. — А это тебе за мешок с дерьмом… Вставай… нечего на холодной земле лежать, чирья на заднице повылазят.
Давид тащился следом за Семёнычем, усердно пригибаясь, ведь над головой вовсю свистели пули, и осколки от снарядов. Отчим шагал более уверенно, выпрямившись в полный рост, явно не боясь быть раненым шальной пулей.
— Привыкай… — Поучал пасынка Семёныч. — Ты должен знать от куда по тебе ведут огонь. Ориентироваться на поле боя, кто, сколько, из какого оружия. Из этих нацистов-молокососов такие же воины как из меня архиепископ. Совсем ополоумели… Палят куда попало.
За всю дорогу герой не проронил ни слова, лишь хлюпал носом. Поминутно растирая бегущую из носа кровь ладонью, он в считаные минуты стал похож на выходца из ада. Семёныч всячески убирал взгляд от лица пасынка, стараясь разбавить обстановку различными монологами:
— Слышишь будто шорох? Это 5/45 калибр. АКМ или АКСУ… Вот слышал хлопки побасистей? Это пулемёт строчит.
— Гранат не бойся, эти олухи вообще воевать не умеют. Видишь вон того в фуражке? — Произнёс отчим, протягивая герою небольшой, но мощный военный бинокль.
Приставив бинокль к глазам, Давид смог разглядеть небольшую группу фашистов, укрывшихся за бетонными блоками на другом берегу реки.
