И не будет. Радость — слишком царственное чувство, и никогда не попадет в объятия этого лакея. Два измерения: и она не выше человеческого, а ниже человеческого. Она механистична, она материалистична»…
Что же — правоверный монархист Розанов? Это с его-то ироническим и скептическим умом? Просто он очень умен и очень зорко и, главное, непредубежденно видит. Он видит, что и начинатели большевизма — тоже из «своих тепленьких мест»: дворянско-помещичьих (Ленин, Чичерин, Осинский, кн. Оболенский и множество других), буржуйских (тот же Троцкий и множество других). Он видит ясно и вечное откладыванье на завтра «спелого плода» социализма: поработайте во славу и на пользу не детей даже, а внуков, а внуки — на пользу своих внуков: и так — до бесконечности. Но при этом мы-то, каста вождей, будем цепко держаться за свои бездельные места — и для всего потомства нашего до второго пришествия… А рабочий класс — это как-то сбоку — если и выйдут вожди из него, то больше на сержантские теплые места — не выше. А православный монархизм Розанова… Его «руссизм»? «Симпатичный шалопай-да это почти господствующий тип у русских». Иногда и Ивано-Карамазовские мысли гнетут Розанова. «Родила червяшка червяшку. Червяшка поползала. Потом умерла. Вот наша жизнь»… Не боится он и темной бытийной бездны:,…. все-таки есть что-то такое Темное, что одолевает и Бога. Иначе пришлось бы признать «не благого Бога». Но этого вынести уже окончательно не может душа человеческая… Не человек умрет, а душа его умрет, задохнется, погибнет. И на конце всего — бедные мы человеки»… И, колеблющийся, сомневающийся, часто предпочитающий библейского Бога с Его избранным народом многочадных патриархов, с его плодовитыми стадами и патриархальным многоженством и культом семейной радости — Христу, «открывающемуся слезам», Христу, убивающему смех, веселье, пестроту и радость жизни (гениальный очерк Розанова Об Иисусе Сладчайшем…). Но — Христос — «Лицо бесконечной красоты и бесконечной грусти». И Розанов все-таки остается православным, ибо если можно жить без Христа, то болеть и, главное, умирать можно только с Христом, «открывающимся слезам». «Западное христианство, которое боролось, усиливалось, наводило на человечество «прогресс», устраивало жизнь человеческую на земле, — прошло совершенно мимо главного Христова. Оно взяло слова Его, но не заметило Лица Его. Востоку одному дано было уловить Лицо Христа… Взглянув на Него, Восток уже навсегда потерял способность по-настоящему, по земному радоваться, попросту — быть веселым; даже спокойным и ровным. Он разбил вдребезги прежние игрушки, земные недалекие удовольствия, — и пошел, плача, но и восторгаясь, по линии этого темного, не видного никому луча к великому Источнику "своего Света"»… «Темные лучи солнца»… Все это так. Но есть не только монастырь и слезы, но и пашня, которая кормит тот же монастырь и скорбящих. Розанов же вообще не принимает монашества. «Вот девство. — "Я задыхаюсь! Меня распирает!" — "Нельзя". Вот монашество… — "Не могу!!!!" — "Нельзя!" — "Умираю!!!" — "Умирай!" Неужели, неужели это истина? Неужели это религиозная истина? Неужели это — Божеская правда на земле?»
