- Что за этой дверь? – повторила вопрос, который уже однажды был проигнорирован.
- Я не знаю, - последовал неожиданный ответ.
- Ты же Ангел, - я снова повернулась к нему, встретившись взглядом с его голубыми глазами, которые теперь так и притягивали взгляд, - ты должен знать.
- Я действительно не знаю, - теперь вид у него был… нет, не смущенным, растерянным. Как у ребенка и немного …испуганным. Неужели он тоже боялся этой двери?
Внезапно я поняла, что не только я ничего не знаю о нем.
- Меня зову Лекса.
Он молчал, не спеша представиться.
- А как зовут… тебя? – неуверенно спросила я.
- Меня никак не зовут, я всегда рядом.
- Я имела ввиду твое имя.
- Меня зовут Ангел.
- Но у тебя ведь должно быть… другое имя?
- С чего ты так решила?
Я неуверенно пожала плечами. У всех есть имена. Даже у ангела должно быть свое имя.
- Мне так кажется, - просто ответила и вновь нервно оглянулась в сторону двери.
Дедушка так просто открыл эту дверь. В этом не должно быть ничего страшного. Гораздо страшнее быть здесь…вечность. Видеть мир вокруг и не иметь возможности коснуться его. Я уже чувствовала, как постепенно начинаю сходить с ума.
- Ты можешь придумать мне имя, - предложил парень, - если не хочешь звать Ангелом. Любое, какое пожелаешь.
- Ты не животное, чтобы я придумывала тебе имя, - неужели он серьезно, - я не хочу называть тебя вымышленным именем.
Отступив в сторону, почувствовала, как тяжесть накатывает на меня. Тихий вой сирены приближался, и я поняла, что это была скорая. Скорая, которая ехала к дому бабушки и дедушки и отчаяние и боль снова захватили меня в свои объятия.
- Хочешь уйти? – поспешно спросил меня Ангел.
Я смогла только кивнуть, сжимая зубы, чтобы сдержать рвущееся наружу рыдание и его руки тут же накрыли мои мокрые глаза, а через секунду, стирая слезы, исчезли, а вместе с ними исчез и двор, только дверь все еще была рядом.
Глава шестая. Спящая красавица.
Он сидел в кресле, в углу палаты и просто смотрел на нее. На свою девушку. Ее дядя, Владимир, ушел на работу. Возможно, он просто пытался хоть ненадолго сбежать от этого. Ему бы тоже хотелось сбежать, но парень понимал, что должен быть здесь и не мог уйти. Это невыносимо, видеть своего любимого человека таким и не иметь возможность сделать что-либо. Вначале Дима пытался говорить с ней, но слова в пустой палате звучали эхом, и с каждой минутой все сильнее ощущалось ее отсутствие здесь и он не смог, замолчал и остался рядом, сжимая руку, а затем и вовсе переместился к креслу. Он долго смотрел на нее, спящую, неподвижную, умировотворенную.
