— Не могла, блядь, постучаться? — рявкает он в мою сторону.
— Дверь была открыта, — бормочу я, чувствуя себя по-идиотски.
Он смотрит на открытую дверь позади меня.
— Думаю, так и было. Почему ты не в постели?
— Кажется, будет лучше спросить это у тебя, — я чувствую себя дерзкой, и мне хочется посмотреть, как он извивается, будучи пойманным. Кроме того, собравшись и утихомирившись, он продолжает спокойно смотреть на меня. Затем он просто качает головой, явно не попавшись на удочку.
— Не задавай вопросов, ответы на которые услышать не готова.
Я не до конца понимаю, что он имеет в виду, но пересекаю комнату и становлюсь перед ним, мои ноги всё ещё трясутся из-за того, свидетелем чего я только что стала.
— Ты доставлял себе удовольствие.
Он тих и неподвижен.
Я и не хотела, чтобы мои слова прозвучали как обвинение, но, к счастью, Колтон, кажется, и не обиделся.
— Мне просто любопытно...
— Как ты знаешь, Софи, у меня есть потребности.
Кивок.
— У нас у обоих они есть, — я подступаю ближе.
— Осторожнее, сладкая. Ты играешь с огнём, искушаешь меня, вынуждая хотеть того, чего у меня быть не может.
— Кто сказал? — не знаю, что за девушка сейчас дразнит его, но я чувствую себя смелой, взволнованной и одинокой. Это не лучшая комбинация, но мне хочется её разыграть.
Он приподнимает одну тёмную бровь, устремляя на меня пристальный взгляд.
— Ты изменишь своё мнение, потому что я трахну тебя здесь и сейчас, так глубоко, что на следующий день ты всё ещё будешь чувствовать меня внутри.
Больше я ничего не произношу, по большей части потому, что не знаю, что сказать, однако моё тело горит от нетерпения. Соски затвердевают под тонкой майкой, а трусики прилипают к чувствительным складочкам.
Колтон разочарованно стонет и проходится рукой по своей эрекции, которая наверняка всё ещё не ослабла.
— Что за херня, Софи? — его тон — нечто среднее между игривостью и гневом.
— Мне жаль, что я тебя прервала, — говорю я.
— Пофиг, — отвечает он, откидываясь затылком на спинку кресла и закрывая глаза.
Когда он снова их открывает, в них нет гнева. Я вижу только похоть.
— Почему ты никогда меня не брал? — спрашиваю я.
— Пока пролетали те недели, ты начинала значить для меня всё больше. Я не хотел брать у тебя ничего, что не принадлежало мне.
«Оно твоё », — хотела сказать я ему.
— Но в тот день, когда заявилась Стелла, ты собирался, — я вижу в его глазах ту самую решимость и понимаю, что он, наконец, показывает мне настоящего себя.
