Поднявшись на восьмой этаж, где, помимо квартиры 78, куда Женя и держала свой путь, удобненько разместились еще две двери под номерами 77 и 79, завершая небольшое пространство лестничной клетки, девушка остановилась, немного порывшись в сумке в поисках ключей, а затем, нисколько не задумываясь, этими же ключами звонко постучала по двери номер 77 и, не дожидаясь, пока ей кто-нибудь откроет, прошла к своей квартире, ловко отворив дверь этими же ключами и войдя внутрь, оставив дверь незапертой и устроив гудящий, с шумом и свистом, промозглый и мощный сквозняк.
Обычная тесная прихожая трехкомнатной квартиры, переходящая в удлиненный, узкий коридор, из которого первая дверь направо вела в кухню, вторая дверь направо – в гостиную, третья дверь направо – в комнату Жени и ее сестренки, четвертая дверь… Боже, Боже, сколько же дверей!.. Четвертая дверь, только теперь прямо, – в ванную комнату, а пятая дверь налево (да, да, квартирка – шик! На целых две стороны окна выходят!) – в спальню родителей, встретила девушку также, как и шум пылесоса (о, мама уже дома!), звуки телевизора из гостиной (папа) и детские девичьи крики из их с сестрой комнаты (Полина), сообщающие восхитительную новость о том, что вся семья Жени в полном составе уже находится дома.
Скинув, как попало, грязные сапоги в угол прихожей, Женька торопливо сняла куртку и, все еще продолжая улыбаться, мельком глянула на себя в зеркало, висящее по левую сторону от нее, заботливо украшенное бумажными цветочками, раскрашенными фломастерами, и демонстрирующее ее во весь рост.
На нее посмотрела обыкновенная девушка двадцати пяти лет, с кудрявыми, пышными, абсолютно не поддающимися никакому колдовству, легкими и мягкими волосами темно-рыжего, напоминающего своим блеском и оттенком ржавчину на раковине или потемневшую от времени бронзу, цвета, которые спадали на ее спину и плечи, создавая огненный ореол вокруг ее лица и головы, выделяя тем самым в толпе привычных нашему глазу каштановых, светло- или темно-русых волос; темные (не в пример волосам), длинные и густые ресницы обрамляли глаза странного и редкого, фиалкового* цвета, ставившие в тупик как родителей Жени, которые недоумевали, откуда у их дочурки могли взяться такие глаза и не происки ли это представителей внеземных цивилизаций, так и всех, кому по той или иной причине выпадало неимоверное счастье хоть раз в своей жизни посмотреть девушке в глаза, неизменно сохраняя и поддерживая сложившуюся с детства традицию начинать разговор с ней с порядком осточертевшей Женьку фразы: «Ух ты, это у тебя что, контактные линзы такие? Глаза?!? Ну ни фига себе!..», или близких к тому вариаций в зависимости от интеллектуального уровня собеседника… Но мы отвлеклись, а в зеркале, ко всему прочему, отражалась довольно неплохо сложенная, стройная и аккуратная фигура в синем строгом платье с длинным рукавом, которое эффективно подчеркивало ее достоинства (с точки зрения самой Евгении одно – длинные, стройные ноги) и скрывало недостатки (с точки зрения Жени – да все остальное!), выделяя девушку ростом в, ни много ни мало, сто семьдесят сантиметров.
