Пристально, внимательно, будто что-то пытаясь сообщить или как будто предупредить о чем-то… Но Женька не была готова воспринимать какие-то там выразительные предупреждения: она завороженно уставилась в эти яркие, сияющие мужским превосходством и жесткостью глаза, не имея ни капельки сил, чтобы отвести взгляд, перестать так таращиться на него…
- Не трогай ее, Берс. – снова повторил Сергей, раздраженно выдохнув, и Женька вдруг резко вспомнила, что терпеть не может этого важного придурка, который ей житья нормального своими презрениями и насмешками всякими не дает… - Она моя. – тихо проговорил он, с трудом произнося эти ложные, и очень неприятные для себя слова, и Женя жутко разозлилась, просто до безумной, сокрушительной ярости, чувствуя, что сейчас может уничтожить и этого проклятого Минаева с его «великой жертвой» во имя спасения ее отвратной для него шкуры, и этого козла Берса, который оказался настолько непредсказуемым, что простые законы волчьего мира в его стае не работали, и вообще весь этот дьявольский клуб, куда ее затащил Димка, будь он неладен, и который стал причиной того, что она лишний раз оказалась под этим пренебрежительным и брезгливым взглядом серых глаз, всем своим видом выражавших неподдельное отвращение.
- Твоя? – тихо, но с нажимом и какой-то затаенной угрозой переспросил Берсенев.
- Моя. – жестко ответил Сергей, чуть сильнее сжав руку Жени, видимо, таким образом желая заставить ее подыграть ему.
- Ну тогда целуй ее. – вдруг заявил Миша и расслабленно откинулся назад, видимо, устраиваясь поудобнее, чтобы наблюдать за сиим действом.
Женька и Сергей одновременно резко уставились на него, изумленно вытаращив глаза.
- Целуй, целуй. – подбодрил Сережу Берс, безмятежно улыбнувшись. – Она же твоя. Давай. Я жду.
Женька выдохнула, злясь еще больше. Целоваться с ним??? Да что за чертово издевательство?? Она не хотела даже рядом с ним находиться, она ненавидела его сейчас всем сердцем и готова была убить голыми руками на этом самом месте, а он…
Сергей обреченно и вызывающе посмотрел на нее… Затем, медленно – на ее губы… Брезгливость снова отразилась в ее лице, он слегка поморщился… Выдохнул, будто собираясь поцеловать жабу или паука…
Губы Жени дрожали от гнева и обиды, обиды, все ее нутро сопротивлялось и сгорало в сумасшедшем огненном танце злости и ненависти, она отвела глаза в пол, не желая смотреть на него и мечтая улететь куда-нибудь на Сатурн и умереть на одном из его колец, дыша часто-часто и пылая, пылая, как огненный факел, злая, усталая, удрученная…
