* * *
Ночь прошла без сновидений. Спала Маша вглухую. Винные пары крепко оградили её от новых потрясений, то есть трансформировавшихся в сны воспоминаний. И хорошо, и правильно. Зря она просила неизвестно кого, чтобы Славка приснился. Если круглосуточно с ним существовать, свихнёшься за сутки. Тем более, что первой её мыслью утром было осознание - Славки больше нет и не будет никогда. Никогда - страшное слово, если понимаешь его значение. Маша понимала. Случались в её жизни горькие потери. И каждую она долго перебаливала, медленно возвращая себя в привычное русло бытия. Близкие, дорогие люди уходили, и Машин мир, кто бы что ни говорил, становился беднее, краски блекли, вкус, цвет, запах - всё оскудевало ещё немного, без надежды восстановиться. Это старило её, делало инертней. Шло подспудное привыкание к затасканной мысли "все там будем". Привыкать не хотелось, натура бунтовала.
Утро представилось Маше серым, осенним, несмотря на лучи солнца, жизнерадостно бьющие в окна. Оживлённый говор мужа и сына, завтракающих, собирающихся на выход из дома, угнетал. Она терпеливо дожидалась, когда один отправится на работу, а другой в институт. Не успела за ними захлопнуться дверь, Маша метнулась к компьютеру. Где же этот чёртов сайт одноклассников? Вот, вот он. Теперь надо выйти в раздел Вернигоры. Пальцы шустро выстукивали сообщение для старого приятеля:
"Шурка, будь человеком, отвези меня на могилу Славки. И чем раньше, тем лучше. Я его любила не меньше вас всех. Вас всех, вместе взятых. Про Татьяну ничего не знаешь? Ребятам привет передавай. Всех помню и люблю".
Уже отправив сообщение, сообразила, что неправильно кое-что сформулировала. Хотела сказать одно, получилось другое. Имела в виду, что любила Славку не меньше, чем его любили ребята. Получилось, будто Славку она любила, а ребят не очень. Надо бы исправить, вдруг неправильно её поймёт Шурик? Поленилась, не стала исправлять. Ведь, по-честному, Славка всегда был ей дороже остальных. Здесь она не солгала. Но могла обидеть Вернигору, остальных. Славка, сам того не желая, всегда и везде оттирал их на второй план, и они на него втайне дулись. Принципиально говорили ему неприятную правду в глаза, ставили на место, одёргивали. И, удивительное дело, независимый Славка очень от них зависел. Больше ни от кого, пожалуй. Он добивался расположения друзей, ценил их и считал одной из основ своей жизни. А они считали себя вправе кое-какие вещи ему диктовать. Они и ей диктовать свою волю пытались. Добрые друзья немало им со Славкой поднагадили, из лучших побуждений, разумеется. Любя и его, и Машу. Взять того же Петро. Их не то содружество, не то братство потребовало от Маши отчёта: по какой причине произошёл разрыв отношений с Петькой, кто виноват и кого следует подвергнуть остракизму? Лично у неё имелся оправдательный документ. Шурик Вернигора долго и внимательно читал то злополучное короткое письмо. Когда по данному вопросу парни между собой провели совещание и сформировали общее мнение, Маша понятия не имела. Знала только, что её оправдали, а Петро постарались забыть, вычеркнув из списка лучших друзей. Он сам облегчил им задачу, впервые навестив бывших компаньонов года через два с лишком.
