- Да.
- Ты сделаешь все ради меня?
- Да!
- Все-все!
- Все, что прикажете!
Кинув что-то на землю, она выплюнула с ненавистью:
- Тогда вырежи себе сердце и кинь его к моим ногам!
Отец схватил с земли нож и с размаху всадил его в грудь.
Я закричала и провалилась во тьму...
... Смыв с себя запах, я, стуча зубами от холода, быстро вытерлась, надела ночную рубашку и, торопясь, направилась в комнату.
Лионора еще читала. Пожелав ей спокойной ночи, не забыв поблагодарить еще раз, я легла в кровать и тут же заснула.
***
Слуга открыл дверь кареты, поклонился и протянул руку. Схватившись за нее, я сошла по трем ступенькам на выложенную камнем дорогу, чувствуя, что ноги, после длительного переезда в карете, затекли. Слуга поддержал меня за локоть и повел в сторону дома. Второй слуга с чемоданом в руке направился следом.
Переодевшись и немного отдохнув с дороги в своей комнате, я спустилась в гостиную, где меня ожидала мать: высокая, статная женщина, которой не дашь больше тридцати лет, хотя ей уже давно перевалило за полсотни.
Красавицей мою мать - да и всех женщин нашей семьи - было трудно назвать. Главной отличительной чертой рода Вайтеров было вытянутое лицо с выступающими скулами, черные глаза, длинный нос, тонкие губы, острый подбородок и волосы цвета вороньего крыла. Но это не мешало двум стоящим рядом молодым мужчинам, похожими друг на друга как чашки из сервиза, взирать на нее с восхищением и желанием.
После обмена приветствиями и пустяковых вопросов-ответов, мы прошли в чайную и уселись на зеленые с вышитыми золотыми журавлями кушетки. Один из близнецов отправился за чаем, а второй - застыл статуей за спинкой кушетки.
Чайная была небольшой, полукруглой комнатой с большими - от поло до потолка - окнами, завешанными зелеными, легкими занавесками с незатейливой вышивкой разноцветных пестрых птиц. В центре друг напротив друга стояли две кушетки, а между ними круглый вишневый стол. В углу располагался старый, дубовый комод, у которого ножки были вырезаны в форме лап, а бронзовые ручки на ящиках имели вид кошачьей головы с кругом во рту. Длинная гобелена, напротив окна, была с вышитой картиной зеленого леса, а в центре на камне лежала большая серая кошка, смотрящая на нас с легким презрением в зеленых глазах. С потолка на железных цепях свисали горшки с растениями, у которых были широкие, длинные листья и мелкие белые цветочки на длинной ветке. У окна стоял зеленый пуфик, на котором лежала уже настоящая кошка, только белая, но с не меньшим презрением в глазах. Кошек я не любила, особенно эту, которая, кроме мамы, никого к себе не подпускала.
