Те, кто хотят поесть лепёшек-моти,
Те, кто хотят выпить сакэ,
Те, кто хотят попить чая,
Все вышеперечисленные, если хотят что-либо съесть или выпить, должны это купить.
В этом мире всё — деньги.
Такой-то год, месяц, день.
Вот так было написано на табличке, которая там была.
Иккю как раз там проходил, посмотрел на неё и подумал: «Ну и ну, что за странная табличка! Наверняка она по какой-то особой причине здесь поставлена», подошёл поближе, вгляделся: «Необычная табличка, неспроста она сделана из бамбука!» — и приказал тем, кто был с ним:
— Забирайте эту табличку, унесём её с собой! Мне нужно кое о чём подумать. Давайте, поторапливайтесь!
Те сказали:
— Это уж совсем не похоже на преподобного! А вдруг эту табличку власти поставили? Если самовольно её заберём, как бы не вышло беды! Уж увольте нас от этого!
Иккю говорил:
— Действительно, в том, что вы говорите, есть смысл, но это пока вы не знаете, в чём же тут дело. Внутри этого бамбука, из которого сделана табличка, находятся деньги, а на самой табличке написано, чтобы её забрали. Давайте, скорее забирайте её! Если уж кого и накажут, то на вас вина не падёт. Отвечать буду я, Иккю. К тому же я — бритоголовый[222], мне самому и половины монеты не нужно. Все деньги возьмёте себе на развлечения. Давайте уже, скорее берите её!
Им денег хотелось, потому они сказали:
— Ну, если так, заберём! — подбежали к табличке, расшатали, вытащили из земли.
— Надо же, воистину божественно прозорлив преподобный! — обрадовались они, взвалили её на плечи.
— В этом мире именно о таком, верно, и говорят: просо липнет к мокрым рукам![223] — с этими словами они понесли табличку в Мусасино, пошатываясь от её тяжести.
После того слухи о том, что Иккю забрал табличку, дошли до властей, и к нему отправили посыльного. Иккю подчинился приказу и пошёл в управление. Чиновник спросил его:
— Как же это вы, господин монах, забрали табличку, которая стояла у дороги?
Иккю отвечал:
— Да вот, смотрю я на неё, а там написано: «Если хотите моти, сакэ, чая, то купите. В этом бамбуке[224] — деньги». С благодарностью подумал я о том, сколь милостивы власти, и забрал табличку. Для меня, нищего монаха, это было очень кстати! — так объяснил он всё, как было.
Чиновник выслушал и сказал:
— На самом деле это сёгун в милости своей приказал поставить в каждой земле эти таблички и сделать такую надпись, чтобы тот, кто уразумеет смысл написанного, забрал табличку себе. Хорошо, можете идти!
