Крикнешь — ответит
Эхо в горах.
Скажешь: «Есть!» —
«Значит, есть!» —
Подумают люди.
Хоть и нет отвечающего,
А лишь эхо в горах.
Наси то иэба
Наси то я хито но
Омоураму
Котаэ мо дзо суру
Ямабико но коэ
Ари то иэба
Ари то я хито но
Омоуран
Котаэтэ мо наки
Ямабико но коэ
Так сказал Иккю, и тот человек задумался, а потом спросил:
— Стало быть, невозможно сказать, есть или нет? — и Иккю отвечал:
«Есть» и «нет» вдвоём
В утлой лодке плывут
В океане жизни и смерти.
Когда дно прохудится —
И «есть», и «нет» вместе потонут!
Уму о носуру
Сё:дзи но уми но
Амаобунэ
Соко нукэтэ ноти
Уму мо тамарадзу
Прихожанин понял смысл того коана благодаря этому стихотворению, и сказал:
О чём же он думал,
Чжаочжоу, постигший
Смысл «быть» и «не быть»,
Когда слышался лай
Той собаки, что ещё не родилась?
Уму дзо сиру
Нани омоикэму
Тё:сю: мо
Накариси саки но
Ину но хитокоэ
Услышав это, Иккю рассмеялся:
— Да вы одним глотком опустошили полную миску! — И прихожанин, поклонившись, удалился к себе.
12
О том, как в ненастный день Синъуэмон зашёл проведать Иккю
Дело было в последнюю декаду августа. Налетел шквал и хлынул ливень, и по всей столице были повреждены дома, павильоны, святилища и пагоды. Нинагава Синъуэмон немедля направился к преподобному Иккю проведать, и окликнул:
— Почтенный, вы здесь? Как вы там, от такого необычайного шквала и ливня ничего не пострадало в храме?
Иккю вышел к нему:
— Как вы хорошо заметили, — и правда, необычайной силы ветер. Но в этом храме ничего не стряслось! — так сказал, и изволил прочитать стихи:
В доме моём
Не ставили столбов,
Не крыли кровлю,
Не протекает он в дождь,
Не снесёт его ветер.
Вага ядо ва
Хасира мо татэдзу
Фуки мо сэдзу
Амэ ни мо нурэдзу
Кадзэ мо атарадзу
Тогда Синъуэмон спросил:
— Эта ваша келья, где же она находится? — а Иккю рассмеялся и отвечал:
— Это вы как раз о самой сути изволите спрашивать!
Так и живу я
В скиту, на восток от столицы,
Меж оленей ручных —
Не случайно зовется место
Удзияма, «Гора Печалей»…
[130]Вага ио ва
Мияко но тацуми
Сика дзо суму
Ё о Удзияма то
Хито ва иу нари
Тогда Синъуэмон принялся потешаться:
— Это вы вместе с монахом Кисэном там живёте?
— Нет, я у Кисэна эту келью снимаю!
— Так вы, получается, живёте в съёмной келье? — засмеялся Синъуэмон, а Иккю сложил стихотворение:
В этом временном мире
И на время снимающему,
И на время сдающему
Не стоит думать,
Сдаёшь ты или снимаешь.
Кари но ё ни
Каситару нуси мо
Каринуси мо
Касу то омовадзу
Кару то омовадзу
Синъуэмону это понравилось, он записал это стихотворение на веере и сказал:
