— Надо же, он стихи придумал! Да ещё так быстро! — засмеялись монахи. — Что ж, дайте ему бумагу и тушь!
Иккю взял в руку кисть, припомнил стихи Дунпо-цзюйши, которые тот написал в храме Цзиншаньсы[111]:
Горы высоки, сразу над ними —
Внутренний чертог небес Тушита
[112],
Горы спокойны, являя собою
Подобие Мира-хранилища Лотосов,
Горы — одна за другой,
Подобны множеству миров будд,
Горы, сливаясь вдали,
Становятся землями будд.
В горах по весне цветы, раскрываясь,
Побуждают сердце раскрыться,
В горах летом прохладный ветер
Уносит заблуждения,
В горах осенью падают листья
Из пустоты в пустоту,
В горах зимой чистый снег
Заметает границу между «то» и «не-то»
[113].
Всё это он тут же записал, быстро водя кистью, а монахи захлопали в ладоши от восхищения:
— Как прекрасно он пишет! И стихов таких мы никогда не видали! — Застыли они с раскрытыми ртами, не в силах закрыть.
— Мы тут только что неприятные слова говорили, и как же нам стыдно, что мы насмехались над господином монахом! Скажите нам, что вы за человек, откройте нам своё имя! — наперебой заговорили они, а Иккю отвечал:
— Я его написал под стихами!
— Действительно, там написано «Один», а что бы это могло значить? — спрашивали они. Из них один монах всматривался в стихи, нахмурившись в задумчивости. Иккю сказал:
— Ну, я пошёл! — и направился к себе.
Тот монах сказал:
— Это не иначе как кисть Иккю из Мурасакино! Особенно видно по начертанию знака «один». Надо его вернуть! — и побежал вдогонку. Иккю изволил спросить:
— В чём дело?
— Мы не знали раньше, наговорили вам грубостей, уж простите нас! Прошу вас, вернитесь, проследуйте в наш храм! — упрашивал он, но Иккю отвечал:
— Я уже решил возвращаться! — Тогда монахи дали ему подарков и проводили. Тут один из них сказал:
— А ведь такой знаменитый монах вряд ли снова окажется на нашей горе! Надо его попросить написать славословие на изображении Великого учителя![114] — и пошёл снова вдогонку за Иккю.
— В чём дело? — спросил Иккю, и монах объяснил, так, дескать, и так.
Иккю рассмеялся:
— Для такого дела мне и возвращаться не нужно. Принеси мне это изображение! — а сам устроился передохнуть в чайном домике при дороге. Монахи же удивились:
— Надо же, славословие Великому учителю он придумал тут же, не сходя с места! Вот это большой учёности наставник, даже более учён, чем мы слышали! — и прикусили языки от восторга, а когда принесли изображение Великого учителя, Иккю тут же стоя написал:
