Тому человеку принесли еду, а Иккю повернулся к еде, взял палочки и сказал:
— Только не трогай палочки, пока не скажу! — сам поставил перед собой суп и овощи, умял это, а тому человеку не подавал знака, чтобы он притронулся к палочкам. Тот так и сидел перед всей этой едой, взирал на неё с вожделением, а Иккю, доев всё без остатка, сказал:
— Уберите посуду!
Подошёл послушник, посмотрел, а гость ещё не притрагивался к палочкам. Он стал убирать посуду преподобного.
— Начинай с гостя!
И хотя тот не мог дотронуться до своих палочек, его еду убрали и унесли на кухню. А когда всю еду прибрали, Иккю церемонно поблагодарил:
— Как хорошо, что вы пришли именно сейчас, к этой трапезе, хотя наша еда была не так уж вкусна…
Тот человек уже не мог сдержаться:
— Хоть еда передо мной и стояла, но вы же мне сказали, чтобы не трогал палочки, вот я сидел и ждал вашего разрешения, так и просидел, пока еду не унесли! На трапезе вашей я посидел, но ведь не ел, так что не знаю, хорошее было угощение или дрянное, так что ответить на это ничего не могу!
Иккю на это:
— Вот об этом-то я и говорю! Ты недавно говорил, что видел три яда, и печалился, расставаясь с жизнью. Теперь же ты смотрел на еду и говоришь, что по виду не можешь сказать, вкусна ли она. Так же и с тремя ядами. Если бы ты эти три яда съел, то мог бы и умереть, а ты только смотрел, как вот сейчас, когда сидел перед угощением, обонял, а не насытился, и для тела пользы в том не оказалось. Подумай об этом, — умереть от яда, на который посмотришь, — это бессмысленное суеверие. Не беспокойся, иди на кухню, там тебе дадут наконец-то поесть. Выпей заодно и сакэ да ступай домой!
Тот человек успокоился, приободрился, пошёл на кухню, поел, попрощался как следует и ушёл к себе в Сагано. После того он никогда не болел, жил, сколько ему положено, и умер, говорят, в восемьдесят восемь лет. Главное в жизни — не верить всяким досужим выдумкам, которые не имеют никакого смысла.
7
О том, как Иккю разъяснял ученику чтения иероглифов
Однажды преподобный Иккю поднял тростниковые занавеси над окнами кельи, наслаждался видом зелёных горных пейзажей и говорил сам себе:
— По пять, по шесть, по четыре птицы на ночь летят к своим гнёздам, цикады поют на ветвях, лягушки омывают морды в воде, текущей из бамбуковой трубки… Воду, хоть изначально она души не имеет, ощущаю, как друга, и Конфуций тоже восхвалял государей, подобных текущей из источника воде или водопаду, падающему со скалы…
