Видя, что спорить бесполезно, Мигель устало вздохнул.
- И все равно, это бесполезная затея. Уже завтра ты уедешь из города. – Повторил он.
- Что ж, - передернул плечами собеседник, - может, и так. Но пока я ещё здесь, я не намерен оставлять столь привлекательную синьорину в покое.
Вновь обратив внимание на снимок, Мигель подозрительно сощурил глаза.
- К чему такой резкий интерес?
- А разве мне просто не может понравиться красивая девушка? - почти искренне изумившись, с откровенным смешком поинтересовался Рикардо.
- Прекрати. У тебя никогда не было проблем с женщинами, – качая головой, отозвался сероглазый мужчина, - женщинами куда более интересными и опытными в любовных утехах, чем эта юная синьорина. Она же нравится тебе лишь потому, что она – Горнели. К тому же, если свою ненависть ты называешь влечением, то советую как можно скорее выбросить эту девчонку из головы, пока ты в нее по уши не влюбился.
- Можешь не волноваться на это счет, – отбрасывая газету обратно на стол, усмехнулся Моретти, - она меня интересует лишь только как способ давно задуманной мести…
Лежа посреди широкой постели, заправленной тончайшим атласным покрывалом лилового цвета, Микелина угрюмо смотрела в распахнутое настежь окно. Ясный летний день вовсю набирал свои обороты, окутывая окружающую природу теплом яркого солнца. Однако сладостное пение птиц совсем не радовало слух укрывшейся в тени уютной спальни девушки, ведь грустить ей было от чего. Уже трое друзей, обеспокоенные состоянием ее подвернутой ноги, отложили свои давно намеченные мероприятия на более поздний срок. Конечно, ее отец тоже приложил к этому руку, любезно оповещая всех и каждого, как сильно мучается его бедная дочь. И чтобы не перечить столь высокопоставленному синьору, ее давние приятели один за другим отклонили свои приглашения, решив повеселиться в ближайшие дни где-нибудь в другом месте. Чувствуя себя загнанной птицей, Мике лишь уныло улыбалась не в меру обеспокоенному ее состоянием отцу, мысленно проклиная Мари за ее гнусный поступок. Если бы не эта публичная выходка, ей бы не пришлось проводить столь длительные часы под присмотром вечно суетливых слуг. Она с детства не выносила эти угрюмые стены. Они сковывали ее. Делали маленькой и беззащитной. Привыкшая к вольности, она просто нуждалась в свободе, где могла бы и дальше беззаботно веселиться себе на славу. А что сейчас? Намеченные вечеринки отменены, вынуждая ее провести последние часы в Неаполе в этих удушливых стенах, чтобы уже завтра, как послушной дочери своего отца, отправиться проведать дальних тетушек, которые, конечно же, постараются не обделить любимую племянницу своим назойливым вниманием.
