Новоприбывшая баварская кавалерийская дивизия с резервным гвардейским егерским батальоном были направлены в 3-ю армию, а с ними и еще одна пехотная дивизия. От мысли наступать под Злочовом решено было пока не отказываться. В худшем случае – то есть если бы не удалось поддержать германскими подкреплениями 3-ю армию – имелось в виду с войсками, собранными к 15 июля в районе Злочова, позади нашего фронта, передвинуться к югу и ударить во фланг русским, форсирующим Ломницу.
Баварской кавалерийской дивизии удалось остановить продвижение русских, также было восстановлено и положение под Калушем. Вследствие этого злочовское наступление могло теперь начаться. Приходилось сожалеть о войсках, уступленных австрийской 3-й армии, прежде всего об усиленной баварской кавалерийской дивизии. Командующий Восточным фронтом предполагал с особой тщательностью сформировать кавалерийский корпус и тотчас же после прорыва у Злочова перебросить его на восточный берег Серета, чтобы отрезать русские войска в южном направлении. На долю этого корпуса выпал бы, вероятно, крупный успех.
* * *
Пришлось отсрочить на несколько дней начало наступления, так как ежедневные ливни не давали возможности перевозить тяжести на галицийской глинистой почве иначе, как по шоссе. Наконец, рано утром 19-го числа, наступление началось. Главный удар наносили 1-я и 2-я гвардейские дивизии и 5-я и 6-я пехотные дивизии под начальством генерала Катена.
Командующий фронтом за два дня перед тем отправился в Злочов, чтобы в случае надобности лично распорядиться на месте. Благодаря отличной артиллерийской подготовке, выполненной подполковником Брухмюллером, прорыв вполне удался на протяжении двадцати километров, и первый день наступления продвинул нас на пятнадцать километров за неприятельские линии.
Эта победа была случайно одержана в день заседания рейхстага; некоторые назвали ее поэтому алармистским средством для поднятия настроения. Генерал Людендорф просил меня известить его о ходе операции до шести часов вечера, то есть до того момента, когда рейхсканцлер намеревался выступить в рейхстаге с речью.
Артиллерийская наблюдательная вышка, с которой командующий фронтом и я наблюдали за боем, была связана телефоном со Ставкой, и таким образом уже в пять часов пополудни высшее командование могло в несколько минут осведомить рейхсканцлера об исходе боя.
В течение следующих дней наступление планомерно развивалось. Тарнополь был взят 25-го числа, и, как и предсказывалось, весь русский фронт, до самых Карпат, начал теперь колебаться. Нам пришлось немного еще поволноваться, когда 21-го числа сильной атакой около Крево, южнее Сморгони, русским удалось прорвать наш фронт и оттеснить одну ландверную дивизию, сражавшуюся, впрочем, блестяще. Мы не могли там немедленно помочь: понятно, что лишь через несколько дней могла туда подойти одна сейчас же отправленная дивизия, освободившаяся благодаря началу общего русского отступления. До того времени 10-я армия должна была сама себе помочь, что она и сделала. Сильным артиллерийским огнем нам удалось задержать русских, проникших в наши позиции, и в конце концов принудить их снова отдать занятые ими окопы. Русская армия много потеряла вследствие революции в моральной стойкости – раньше же наше положение могло бы стать тут несколько более тяжелым.
