Далее мы стали обсуждать, возможно ли в случае, если русская армия будет сломлена – вследствие ли революции или в результате предпринятого нами в удобный момент наступления, – чтобы командующий Восточным фронтом смог отдать значительные силы на Западный фронт; только в этом случае можно было произвести там нашими западными армиями в каком-либо пункте сильный натиск, прорвать неприятельский фронт и, таким образом, пытаться решить исход войны.
Мы оба были того мнения, что к этой цели следует стремиться всеми силами. На мой вопрос, как и где генерал Людендорф думает сделать наступление на западе, он мне ответил, что на западе наступление не может быть предпринято так, как на востоке. Прорыв на западе бесконечно труднее, поэтому там, по-видимому, придется последовательно испытать несколько мест, чтобы найти у противника слабый пункт, против которого и нужно будет продолжать наступление всеми силами.
Я с этим взглядом не был согласен и откровенно высказал свои серьезные опасения. И раньше, и теперь я держусь того мнения, что существует лишь одна тактика, независимо от размеров сражающихся армий. Если уж кто взял на себя тяжелую ответственность за начало наступления, тот должен собрать все силы, какие можно для этого привлечь, и сосредоточить их в том месте, какое было сочтено подходящим для наступления. Это, конечно, игра ва-банк, потому что в таком случае все ставится на карту.
В конце нашего разговора, который, впрочем, носил совершенно такой же дружеский характер, как и при наших прежних встречах, генерал Людендорф обратил мое внимание на то, что некоторые лица заняты тем, чтобы испортить существующие между нами добрые отношения. Я принял это сообщение смеясь – я не мог думать, чтобы было возможно что-либо подобное, так как мы оба всеми силами стремились к одной цели – к победе германского оружия.
* * *
Для командующего Восточным фронтом май и июнь прошли в бездеятельности. В июне увеличились признаки того, что Керенский вовсе не думает о мире. Наоборот, все поступающие донесения говорили о крупных приготовлениях русских к наступлению. Таковые были замечены под Ригой, Двинском, у озера Нарочь, у Сморгони и, наконец, по всему галицийскому фронту.
С этим временем совпадает введение в германской армии нового боевого средства, а именно сильнодействующего ядовитого газа, так называемого желтого креста. Тайный советник Габер, которому мы обязаны как изобретением первого ядовитого газа, так и «желтого креста», рассказывал мне после войны, что по изобретении «желтого креста» он поехал в Ставку и сделал там о нем доклад генералу Людендорфу.
