– Это чёртова штука развалилась, пока я ехала!
– И наша первая ночь в квартире, когда мы ели индийскую еду прямо из контейнеров, пользуясь пластиковыми вилками, и пили вино прямо из бутылки, потому что были не в состоянии распаковать бокалы или стаканы, – я сейчас упаду от смеха.
– Господи, мы так смеялись, – Симона хохочет, задыхаясь.
– Многое изменилось с тех пор, – размышляю я, и мой смех быстро утихает, когда я смотрю на воду.
– К лучшему, – говорит она. Но это, вообще-то, звучит как вопрос.
Ей нравится Джейк, но он тот, кто он есть, и у него проблемы, которые действительно есть. Знаю, Симона беспокоится за меня.
– Определённо, к лучшему, – я улыбаюсь, когда думаю о Джейке и мои губы сами по себе расплываются в улыбке.
Я слышу движение позади себя. Оборачиваюсь и вижу Джейка, который направляется ко мне.
– Мой потерянный жених только что появился, – говорю я Симоне. – Я позвоню тебе, когда мы тут со всем разберёмся, хорошо?
– Хорошо, милая, поговорим позже.
– Симона? – спрашивает Джейк, садясь на край одного из стульев.
– Да, – отвечаю я, заталкивая телефон в карман шортиков.
– Что ты делаешь здесь одна? – спрашивает он.
Отворачиваясь, я говорю:
– Просто наслаждаюсь видом.
– Он прекрасен.
Когда я оборачиваюсь, то вижу, что Джейк смотрит на меня.
– Пойдём со мной, – говорит он и встает. – Я хочу тебе кое-что показать.
***
Джейк толкает дверь в библиотеку и впускает меня.
В центре комнаты я вижу рояль. Потрясающий чёрный рояль.
– Это Bösendorfer? – спрашиваю я, делая шаг к нему.
Иметь Bösendorfer было пределом моих мечтаний, когда я играла. Джейк знает об этом.
– Это 290 империал, – тихо говорит он стоя позади меня.
– Ничего себе, он прекрасен, – я пробегаюсь пальцами по корпусу.
– Он твой.
Я отхожу назад от рояля.
– Я думал, ты можешь снова начать играть.
– Нет... Я, эм... – я качаю головой. – Я вправду долгое время не играла, Джейк.
– Твой папа сказал, что ты перестала играть, когда я уехал.
Он и впрямь рассказал?
– Мой папа много болтает.
– Почему, Тру?
– Не знаю, – я пожимаю плечами. – Потому что он такой.
– Нет, – Джейк улыбается, подходя ко мне. – Не почему твой папа много болтает. Почему ты перестала играть, когда я уехал?
Я чувствую, как меня накрывает волна эмоций. Вся та боль, которую я запирала все эти годы, обрушивается на меня, вызывая покалывания на коже, и слова слетают с моих губ сами по себе:
– Потому что твой отъезд разбил мне сердце, Джейк, и когда ты прекратил связываться со мной, всё, что у меня осталось – это разбитое сердце. Музыка всегда была нашей вещью, и без тебя было очень больно играть. А потом однажды, когда ты уехал, я просто не смогла больше заставить себя прикоснуться к клавишам. Когда ты ушёл... думаю, музыка ушла вместе с тобой.
