Вот черт!
Я вскочила, сбросив на пол одеяло, и бросилось к тому месту, где минуту назад закрылся за ректором портал. Поздно!
Черт, черт, черт! Как же я вернусь в общежитие, если мое пальто и капор остались в гардеробе главного корпуса?
— Вижу, вам уже лучше, — заглянула в комнату леди Пенелопа. — В таком случае не будем откладывать разговор, — она широко открыла дверь, приглашая. — Входите, мисс Аштон.
Выяснилось, что каморка, в которой я отдыхала, была чем-то вроде комнаты для отдыха и примыкала к кабинету, не такому просторному и солидному, как у доктора Грина, но светлому, чистому и, если это слово применимо к рабочим помещениям, уютному. Из мебели тут имелось лишь два шкафа, платяной и книжный, полки которого были заставлены книгами и одинаковыми картонными папками, стол светлого дерева, приставленное к нему кресло с высокой спинкой и два стула для посетителей.
Леди Райс, которую при появлении я видела расплывающимся пятном, оказалась статной дамой лет шестидесяти в строгом черном платье. Выбеленные сединой волосы женщины были гладко зачесаны назад, открывая высокий выпуклый лоб, и собраны на затылке в тугой узел, сколотый шпильками с янтарными головками. Серьги целительница тоже носила янтарные, и желтоватый камень хорошо гармонировал с ее светло-карими глазами.
Впустив меня, леди Пенелопа заняла место за столом и указала на стул.
— Присаживайтесь, мисс Аштон.
Лицо у нее было из тех, что называют приятными, но сразу подумалось, что выражение доброты и сострадательности, свойственное, по мнению многих, сестрам милосердия, появляется на нем нечасто. Хотя леди Райс и не была сестрой, она была, если не ошибаюсь, доктором, а доктора в этой лечебнице не отличались излишней благожелательностью.
— Итак, вы хотите перевестись на отделение целительства? — леди Райс вынула из ящика стола и поставила перед собой череп с выпирающими из глазниц глазными яблоками. Если она надеялась, что я с визгом вскочу — пустое. Череп был деревянным, глаза — с веселой голубенькой радужкой и розовыми прожилками сосудов — талантливой поделкой из стекла.
— Хочу, — улыбнулась я черепу.
— Почему? — искусственная голова в руках женщины раскололась на две неравные части, и стало видно, что внутри находится мозг — тоже деревянный, только покрашенный в розовый цвет.
— Мне нравится медицина, — сказала я честно. — А милорд ректор говорил, что при поступлении у меня выявили способности к целительству.
— И вы сочли его слова достаточным основанием, чтобы сменить специализацию? — ловкие пальцы леди отделили друг от друга кости черепа и принялись разбирать по долям мозг. Наконец-то я узнала, как должна выглядеть настоящая головоломка. — А вам известно, что девять из десяти поступающих к нам студентов обнаруживают при первичном тестировании способности к целительству? Это в природе не только человека, но и животных — зализывать раны, выкапывать целебные корешки, опускать в воду обожженную конечность, выбирать из шерсти паразитов. Ваши способности обусловлены инстинктами. Но этого вряд ли хватит, чтобы стать хорошим целителем.
