Откуда мне знать?
— Потому что она может себе это позволить. Ее родители оплачивают дополнительные счета. За отдельный столик, официантов и раковые шейки. За горничную, которая убирает их с Маргаритой комнату и чистит шляпки и пальто. За прачку, которая стирает, подшивает и утюжит ее одежду. Тем девушкам такое недоступно. Самое большее, на что они могут рассчитывать, — это на общую прачечную, куда относят нуждающуюся в стирке форму. Предварительно отпарывают воротнички и манжеты, которые стирают сами, как и белье. Сами потом пришивают их обратно, но сначала утюжат платья после стирки. Если еще не догадалась, живут они не в том же общежитии, что Элси и Мэг. В комнатах там размещается по пять-шесть человек. У них нет таких миленьких скатерок и занавесок, как у вас, но есть помещения для стирки и глажки. Рысь тоже живет в подобном, только в мужском, конечно.
Но почему? Потому что я “нарядила” его в потертую форменную куртку?
— В тексте много подобных, незначительных на первый взгляд деталей. Помнишь, он порвал штаны, когда лазил для Элси за грушами? Что он сказал? — Мэйтин быстро отыскал нужную страницу и зачитал: — “Ничего, потом зашью”. Видишь юных оболтусов за соседним столиком? Как думаешь, они стали бы зашивать свою одежду? Да они в жизни иголки в холеных пальчиках не держали!
Я лишь хотела показать, какой Норвуд самостоятельный и хозяйственный.
— Навыки не для отпрыска аристократического рода, согласись.
Соглашусь.
Но как же это несправедливо! Несколько слов, написанных просто так, без задней мысли, испортили парню жизнь. И не перепишешь теперь.
— Картофель в сливках, пожалуйста, — сказала я официантке. — Мясной рулет с грибами… двойную порцию. Овощи со сметаной и зеленью. Яблочный пирог и чай с молоком.
— Ничего себе аппетит, — присвистнул Мэйтин.
Когда оборотень, выстояв очередь у раздачи, вернулся с тарелкой супа, мой заказ уже принесли. Парень натянуто улыбнулся, увидев все это великолепие, но комментировать не стал.
— Проголодалась, — пояснила я. — Мы вчера… погуляли немного… Видно, от этого.
Я поддела вилкой кусочек картошки, но до рта не донесла. Скривилась, хотя пахло блюдо восхитительно.
— Ой, нет. Погорячилась с заказом, — простонала скорбно. — Мне бы что-нибудь полегче… Рысь, ты со мной не поменяешься? Ну, пожалуйста. Мне бы жиденького…
Элизабет никогда не делала ничего подобного, и Рысь, кажется, не разгадал моей маленькой хитрости и после слов “Не выбрасывать же это теперь” согласился на неравноценный обмен.
