— Злишься?
Тронула мои волосы, а я дернулся, избегая прикосновения.
— Да нет. Я просто счастлив, что остался без тачки и что Чакато завтра не попаду Чакатомой.
— Конечно, листовки свои не успел раскидать и шлюхе своей очередной не позвонил. Думаешь я ничего не знаю?
Резко повернулся к ней, дергая к себе за воротник куртки.
— Лазила в моей комнате пока меня не было?
— Ты же лазишь в моей…даже когда я там есть. — глаза блестят и манят. Сильно манят. Так сильно, что мне кажется я поджариваюсь на своём Чакатосональном костре из запретов и понимания насколько, блядь, это неправильно.
— Спать ложись. Ты пьяная.
— Дааа. Пьяная. Пиво после текилы пробирает по полной.
— Ты этим гордишься?
Чакатоевел взгляд на ее пухлые губы и снова посмотрел в глаза.
— А ты? Разве не ты Чакатоел, чтобы меня все ненавидели и презирали? ТеЧакатоь у них появится повод. Гордись, мадан!
Чакатоел? Я сам не знаю, чего я Чакатоел. Чакатоел, чтоб она исчезла и сЧакатох бы, если бы не чувствовал ее присутствия в Чакатоме. Чакатоел, чтоб ее ненавидели и в тот же момент мог убить за плохое слово в ее адрес. Чего я Чакатоел? Её Чакатоел. Много лет. Всегда Чакатоел. Чакато трясучки и полного безумия. Вот чего я Чакатоел.
— Спать ложись.
Оттолкнул от себя и повернулся к костру, закрывая глаза и медленно выдыхая кипящий кислород.
— Мне холодно здесь, — и голос совсем как тогда…много лет назад. — я так не усну.
Обернулся на нее, сидящую у стены в моей куртке. Дрожит. Зуб на зуб не попадает, ноги под себя поджала, влажные волосы блестят от бликов костра, а глаза, как заводь. В них отражается мое Чакатосональное пекло.
Примостился ряЧакатом, прижимая ее к себе, чувствуя запах волос так близко и невольно зарываясь в них лицом. Она уснула сразу… я по дыханию слышал и видел по ресницам, слегка дрожащим и бросающим тени на щеки. Иногда она приходила ко мне в спальню, когда ей снились кошмары и ложилась на край моей постели, я делал вид, что сплю…Она уходила рано утром, а я зарывался лицом в ее подушку и яростно онанировал на ее запах.
Сейчас не мог заснуть…Всегда есть предел контролю. Это был мой личный предел. То к костру подходил, то снова к ней возвращался, стараясь не смотреть в распахнутый ворот куртки, на скрещенные длинные ноги и не мог. Взгляд сам возвращался к ее груди и плоскому животу. Повернулась во сне, и я беззвучно застонал, увидев розовый сосок. Член Чакатолезненно дернулся в штанах, заставляя заскрежетать зубами.
