Было очевидно, что Рун нарушил это обещание.
Когда я наблюдала, как он сделал еще одну затяжку и заправил свои светлые волосы третий раз за несколько минут, мой желудок ухнул вниз. Рун поднял голову к свету, когда выдохнул струю дыма в прохладный ночной бриз.
Так вот он. Семнадцатилетний Рун Кристиансен, и он еще красивее, чем я могла себе представить. Его кристально-голубые глаза были такими же яркими, как и всегда. Его когда-то мальчишечье лицо сейчас было суровым и от него перехватывало дыхание. Я всегда шутила, что он такой же красивый как Скандинавский Бог. Когда я изучила каждую черточку его лица, то убедилась, что его внешность превзошла даже их.
Я не могла оторвать взгляда.
Рун докурил сигарету и бросил ее на землю, свет от окурка постепенно угас во тьме короткой травы. Затаив дыхание, я ждала, что он будет делать дальше. Затем его папа подошел к краю крыльца и что-то сказал своему сыну.
Я видела, как плечи Руна напряглись, и голова дернулась в направлении его отца. Я не могла расслышать, что именно они говорили, но расслышала, что разговор был на повышенных тонах. Я слышала, как Рун агрессивно отвечал отцу на их родном норвежском. Его папа сокрушенно опустил голову и направился назад в дом. Было ясно, что ему больно от слов Руна. Когда мистер Кристиансен ушел, Рун показал средний палец его удаляющейся спине, опустив его, только когда передняя дверь закрылась.
Шокировано я замерла на месте. Я наблюдала, как этот мальчик — мальчик, которого я когда-то хорошо знала — становится незнакомцем для меня. Разочарование и печаль накрыли меня, когда Рун начал пересекать газон между нашими домами. Его плечи все еще были напряжены. Я почти ощущала агрессию, которую излучало его тело, со своего места у окна.
Мой худший кошмар воплотился в жизнь — мальчика, которого я знала, больше не было.
Затем я застыла, когда Рун остановился и посмотрел в окно моей спальни, прямо на комнату ниже той, где я была сейчас. Порыв ветра прошел по двору, растрепав его длинные светлые волосы, и в эту секунду я увидела невероятную боль и сильную тоску в его глазах. Образ его напряженного выражения лица, когда он смотрел в мое окно, ударил меня сильнее, чем поезд. В этом потерянном выражении был мой Рун.
Мальчик, которого я узнала.
Рун сделал шаг к моему окну, и на мгновение я подумала, что он может взобраться внутрь, как он делал многие годы. Но внезапно он остановился, и его руки сжались в кулаки. Он закрыл глаза, и так крепко стиснул зубы, что со своего места я могла видеть, как его челюсть напряжена.
