, тот обязательно «цудрейтер»
[19].
О достойной партии Татьяна не думала совершенно. Что за глупости? И вообще, что за дурацкое слово «партия»? Если она полюбит кого-то, то не станет ломать голову над тем, достойная ли это партия. А если и не полюбит, то не страшно. Ведь у нее есть театр – самый лучший и самый главный возлюбленный.
Если Синельников хотел похвалить Таню, то говорил: «Знаете, Татьяна Ивановна, а у вас есть способности, и немалые». Таня сначала смущалась и краснела, а однажды со всей присущей ей скромностью ответила: «Я знаю, Николай Николаевич». Синельников рассмеялся и сказал, что Таня добьется славы как характерная актриса. «Характерная? – удивилась Таня, видевшая себя только в амплуа драматической героини. – Нет уж, Николай Николаевич, неправда ваша. Ну какая из меня характерная героиня?»
Однако же время доказало, что Синельников был прав.
Глава четвертая
Театр миниатюр Пельтцера
Мы читаем Шницлера. Бредим мы маркизами.
Осень мы проводим с мамой в Туапсе.
Девочка с привычками, девочка с капризами,
Девочка не «как-нибудь», а не так, как все.
Мы никем не поняты и разочарованы.
Нас считают маленькой и теснят во всем.
И хотя мы мамою не очень избалованы,
Все же мы умеем поставить на своем…
Александр Вертинский, «Девочка с капризами»
В Харькове Иван Романович Пельтцер снова начал подумывать о собственном деле, да было как-то боязно. Неудача с актерской школой в Москве еще была свежа в памяти, кто на молоке обжегся, тот, как известно, и на воду дует. Вдобавок Синельников часто и очень вкусно, хорошим слогом и с большой выразительностью рассказывал о своих неудачах. Историй на тему «мои переговоры с кредиторами» у Николая Николаевича было великое множество, одна смешнее другой. Над чужими проблемами можно и посмеяться, особенно если человек сам о них рассказывает в комическом ключе. Но стоит только представить, что тебя самого начали осаждать кредиторы, как смеяться уже не хочется. Для открытия собственной антрепризы Ивану Романовичу нужно было занимать средства на стороне, а рисковать чужими деньгами вдвойне страшнее, чем своими. Но к 1915 году он все же решился и, к великому своему удивлению, нашел понимание и поддержку у жены. Иван Романович думал, что жена будет против, начнет ворчать, что у него ничего не получится, но вместо этого она сказала:
– Очень хорошо, Ванечка! Давно пора становиться хозяином, нельзя же всю жизнь быть на побегушках! Дети подрастают, нам нужны средства.
