— Нет, почему же — плохая осведомленность? Самое главное вы ухватили: нет никаких объективных причин для плохой работы шахты. И то, что мы миримся с подобным положением — наша вина. Не все, конечно, но многие, очень многие идут на поводу разных трусов и — бездельников.
Он замолчал. Маша знала, на что он намекает, это уже не было тайной на шахте, все об этом толковали. Парторг шахты Симак, человек крутой и горячий, не поладил с главным инженером, отзвуки их споров разносились по всему комбинату. Поговаривали даже о том, что одному из них придется уйти, вероятным кандидатом на отчисление с шахты называли Симака: за спиною Мациевича стоял властный Пинегин, этот не церемонился с теми, кто становился поперек дороги хозяйственникам. Только заступничество секретаря горкома Волынского да дипломатия не желавшего ни с кем ссориться директора шахты Озерова поддерживали Симака в начатой им борьбе. Все, однако, понимали, что долго так продолжаться не может, скоро этот затянувшийся конфликт должен был разрешиться.
Мациевич хмуро продолжал, шагая взад и вперед по дорожке:
— Вы это понимаете, хоть плохо знаете шахту. А люди, прекрасно разбирающиеся во всех деталях угледобычи, не хотят понимать элементарно простых вещей. Сейчас вы это сами увидите — нас вызывает Озеров.
Он задержался у двери, пропуская Машу вперед. Он был предупредителен со всеми сотрудниками управления, не позволял даже себе сесть, когда рядом с ним стояла женщина. Эта подчеркнутая вежливость казалась странной и неестественной в суматошливой шахтной жизни, она смущала самих женщин.
Озеров, высокий, пожилой, неторопливый человек, сидел у телефона. Маша сразу определила, что их вызвали не на совещание, а для простого разговора, — дверь кабинета была раскрыта, в кабинет свободно входили и выходили работники шахты. На диване полулежал Семенюк — главный энергетик, одновременно замещавший главного механика. Его больное опухшее лицо было бледно, он тяжело дышал. Судя по запачканной спецовке, он только что вылез из шахты. На боковине дивана сидел Камушкин, Маша отвернулась от него. В стороне, у окна, разговаривали два человека — лысый маленький Симак и маркшейдер шахты Синев. Прервав разговор, Синев с живостью поклонился Маше, она улыбнулась ему.
Озеров кивнул Маше, чтобы она подошла поближе.
— Давайте поглядим, — сказал он, надевая очки. — Ну, конечно, декадный план провалили. Вот так у нас и идет: первая декада — плохо, вторая — хуже, потом штурмуем до седьмого пота. Сколько это будет продолжаться?
