— Дурак. Я бы не позволил тебе туда отправиться, если бы у них были какие-то женщины. Тебе следовало бы это знать. Ты вообще не думаешь. Ты не считаешь годы. Не пользуешься разумом. Ты играешь в свои игрушки и в свои деньги, во все твои милые вещицы. И ты забыл. Забыл, и именно поэтому ты счастлив.
Машина унесла их от аэропорта к городу.
— А ты поедешь домой, к своей детской площадке в небесах? — спросил Сэмюэль.
— Нет. Ты ведь знаешь, что не могу. Я должен найти цыгана, — ответил Эш. — Я должен узнать тайны Таламаски.
— А та ведьма?
— Да. — Эш с улыбкой повернулся к Сэмюэлю. — И я должен, наверное, найти ту ведьму. Хотя бы прикоснуться к ее рыжим волосам, поцеловать белую кожу, впитать ее запах.
— И?..
— Откуда мне знать, маленький человек?
— Ох, ты знаешь! Все ты знаешь.
— Тогда оставь меня в покое. Если этому суждено случиться, то мои дни наконец сочтены.
Мона открыла глаза. Она слышала, как часы пробили восемь, медленно, глубоко, сочно. Но ее разбудил другой звук: резкий звонок телефона. Должно быть, он донесся из библиотеки, решила Мона, а это было слишком далеко от нее, и он звонил очень долго, ожидая ответа. Мона перевернулась, уютно устроившись на большом бархатном диване с множеством разбросанных по нему подушек, и через окно уставилась в сад, залитый утренним светом.
Солнце уже вливалось в окна, окрашивая полы в прекрасный янтарный цвет.
Телефон наконец умолк. Наверняка кто-нибудь из прислуги снял трубку: Кален, новый водитель, или Янси, молодой парень, прислуживавший в доме, который, как говорили, уже к шести утра всегда был на ногах. А может быть, даже старая Эухения, всегда теперь очень торжественно смотревшая на Мону, когда они встречались.
Накануне вечером Мона прямо в новом шелковом платье заснула здесь, на этом самом греховном диване, где они с Майклом проделали это, и хотя она изо всех сил старалась думать о Юрии, который наконец позвонил и оставил Селии сообщение, что с ним все в порядке и он очень скоро снова свяжется со всеми, она обнаружила, что думает о Майкле, думает о тех трех «моментах» и о том, каким это было недопустимым и, возможно, самым прекрасным ее эротическим опытом.
Нельзя сказать, что Юрий, любовник ее снов, не был великолепен. Но они были уж очень осторожны друг с другом. Да, они занимались любовью, но самым безопасным из всех вообразимых способов. И Моне оставалось только желать, чтобы она была в ту последнюю ночь более свободна в своих обычных необузданных желаниях.
