Двое на Перевале | страница 9



Потом Димка вытаскивает из машины сиденье, они усаживаются на него, прижавшись друг к другу, глядят в горячие угли, по которым пробегают синие тени, и уплетают настывшие мандарины.

Димке кажется, что он знает Лелю чуть ли не со дня ее рождения. Он знает о ней все, что можно знать. Он, например, помнит родинку. Она вот здесь, под мочкой левого уха…

Резко повернувшись, Димка приподнимает ее волосы, легкие, как шелковая пряжа. Он не сомневается, что все будет именно так, как он думает.

— Ты что, Дима? — Она чуть отводит голову.

— Я должен посмотреть… понимаешь… это важно, — сбивчиво говорит он. — Там должна быть родинка…

— Не волнуйся, все на месте, — успокаивает его Леля. Она собирает в горсть волосы, и Димка видит в розовой ямке под ухом маленькое родимое пятнышко, похожее на божью коровку…

Угли подергиваются пеплом, становится холодно.

— Пойдем в машину, — просит Леля. — Я замерзла.

— А кто будет допивать?

— Я могу только глоток.

— Надо все. Я прошу тебя, я что-то загадал.

Она смотрит на него странным взглядом.

— Сегодня и без того исполняются все желания. Ты обещал мне повиноваться. Уговаривать бесполезно.

Димка делает обиженную физиономию. Он вздыхает и, вытянув из снега шампанское, медленно выпивает до дна.

— Это за тебя, — говорит он, отбрасывая в сторону бутылку. — Если не хочешь, чтобы у меня была удача, пусть она будет у тебя.

— За меня этого можно было бы и не делать…

В голосе ее Димка чувствует осуждение, и он уже готов ругать себя за глупую выходку.

Они устраиваются в кабине, греются, слушают, как шуршит и напевает что-то приемник. «А тот самолет, наверное, давно уже сел в каком-нибудь городе, — думает Димка. — Приземлился у залитого огнями аэропорта…» И ему вдруг ужасно хочется куда-то лететь с Лелей, мчаться с ней в ночных поездах по грохочущим мостам и гулким туннелям.

Димка с силой притягивает девушку за плечи и собирается поцеловать — сейчас это для него, может быть, самое главное в жизни, — но она резко отстраняется и говорит очень серьезно:

— Ты не сделаешь этого, я знаю.

— Ну, а если?… Что тогда? — Он чувствует, что своими грубыми замашками напугал девушку.

— Меня еще никто никогда не целовал, — смеется она.

— Правда? — Он это спрашивает просто машинально. И хотя смысл ее слов доходит до него с трудом, он испытывает гордость за себя и за Лелю. И он не удивляется, что ее слова не вызывают у, него сомнений. Он верит ей, как верят самому себе.

— Об этом знает весь поселок. Один ты не знаешь до сих пор. А сейчас сделай потише музыку и давай подремлем немного. Я устала.