— Довольно! — остановил его, наконец, хозяин.
Он моментально затих.
— А что ты сделаешь, когда я покажу тебе большой сбор за наше представление? — спросил господин Фриш после минутного молчания.
Трезор принялся с радостным взвизгиванием подпрыгивать в воздухе.
— А если сбор окажется неудачным? — продолжал хозяин.
Трезор, вместо ответа, низко наклонил голову, опустил хвост и с жалобным воем спрятался под скамейку.
— Браво! Браво! — одобрила его публика.
В выходе № 3 — выступил акробат Антоша; он ловко прыгал по канату, ловко кувыркался, ловко выкидывал в воздухе различные эволюции, приводившие публику в восторг и вызывавшие нескончаемые аплодисменты… Некоторые вещи особенно нравились публике, нравились настолько, что она требовала даже повторения, но Миша, не мог равнодушно смотреть на все эти акробатические упражнения, сопряженные с опасностью жизни, и в самые интересные, по мнению публики, моменты закрывал глаза рукою.
Таким образом время протянулось почти до десяти часов; наконец, наступила пора выхода Миши: бедный мальчик, первый раз в жизни очутившийся среди подобной обстановки, чувствовал себя неловко; голова его кружилась, ноги подкашивались, он шел вперед нетвердыми шагами, старался разглядеть знакомые лица среди присутствующей публики, но как-то ничего не мог разобрать… Все у него сливалось в одну общую массу… Он слышал только, что там где-то направо… налево… прямо… звучат знакомые голоса товарищей.
— Смотрите, смотрите, господа, ведь это Миша… наш Миша…
— Как он мог попасть сюда?
— Нет, это не он… — возражали другие.
— Но удивительно похож!
— Да он же — он, безо всякого сомнения, всмотритесь хорошенько!
Господин Фриш, между тем, выступил вперед и торжественно объявил достопочтеннейшей публике, что сию минуту будет иметь честь представить ей маленького моряка, который, только что прибыв из-за далекого, синего моря, привез прекрасного белого голубя и очаровательного, такого же белого зайчика, которые сейчас дадут свое представление.
Все это господин Фриш говорил очень складно, очень мило, очень комично; но Миша улавливал только одни звуки его голоса, слова же для него точно куда-то улетучивались… Куда-то ускользали.
— Начинайте! — обратился он, наконец, к Мише, ударив его по плечу.
Миша сразу очнулся и, словно проснувшись от какого-то тяжелого забытья, сделал над собою усилие, чтобы казаться покойным.
Мысль о том, что он трудится для бедной сиротки Гаши, и чтобы избавить мать от лишних часов работы — придала ему силу и энергию.
