И похоже, у нее есть свои собственные демоны.
– Я помню, ты пыталась рассказать мне о них в самолете.
– Пыталась?
Плохо. Она даже этого не помнит.
– Расскажи мне свой сон, – попросил он, по гладив ее по щеке. Но она ничего не ответила. – Клаудиа? – Она продолжала пристально вглядываться ему в глаза, словно решая, может ли доверить ему не только тело, но и прошлое. – Доверься мне.
Высвободившись из его рук, она перекатилась на бок и дотянула одеяло до самого носа. И, уставившись в потолок, все же заговорила:
– Мне было двенадцать. И это мое последнее воспоминание, связанное с Арунтией. Был один из тех влажных промозглых дней, когда мне было так плохо, что я с трудом дышала, с трудом ходила. И мама отвела меня в больницу. Наверное, вызвали для меня какого-нибудь специалиста. Я слышала все, что они говорили, но мои ноги… Я не могла встать и закрыть дверь. Я зажала уши, но она так орала, что я все равно ее слышала. Не помню, чтобы она вообще когда-нибудь так кричала. – Клаудиа невесело усмехнулась. – Ты ее видел, само воплощение холодной сдержанности, но тогда она по-настоящему разбушевалась. «Вы только на нее посмотрите! Моя красавица дочь больше не красива. Вы должны что-то сделать». И все в таком духе. Мне казалось, что это длится часами. Потом меня отнесли в машину, но она даже на меня не смотрела. И мы поехали. По пробкам. Кажется, нас преследовали. В газетах всегда обсуждали, что со мной не так и почему меня держат под замком, тогда как сестры у всех на виду. Думаю, излишняя секретность лишь подливала масла в огонь.
Даже в полумраке ночи Лукас видел, как по ее щеке катится одинокая слеза.
– Querida…
– А потом они внезапно накинулись на машину со всех сторон, колотя по окнам. Я так и ждала, когда же на меня посыплются осколки. Они пытались вломиться в машину, а мама… Она толкнула меня вниз, сказав, что я должна прятаться, чтобы никто не увидел. Кричала, что меня нельзя фотографировать. Что меня нельзя видеть. А я просто мечтала умереть, и больше мне ничего не было нужно.
Клаудиа говорила все тише и тише, и Лукасу пришлось напрягаться, чтобы разобрать слова.
– Она крикнула водителю, чтобы он ехал, и тот попытался сменить полосу. Попытался.
– Авария?
– Да. А очнулась я уже в Лондоне. Спрятанная и запертая от всего мира. Принцесса в железной маске.
– Что? – удивленно переспросил Лукас.
– Так меня звали другие дети. Но я сама виновата. У меня было целых два экземпляра, ну… знаешь, роман Дюма? Про маску, за которой спрятали лицо королевского близнеца.
