– Испытываешь ностальгию? – едко осведомился Тео. – Жалко, я распорядился, чтобы убрали лепестки роз, которые ты предусмотрительно заказала. А то я мог бы предложить тебе поползти среди них, как когда-то.
Холли повернула голову и взглянула на него через плечо. Ее глаза были такими же голубыми, как небо над Барселоной, губы были плотно сжаты.
– Вот как? – едко отозвалась она. – В газетах полно оскорбительных спекуляций. Не сомневаюсь, что ручку папарацци позолотил ты, иначе они не узнали бы про «Харрингтон». Но ты способен разглагольствовать исключительно о приступе сексуального безумия, имевшего здесь место.
– Ты едва ли найдешь земного мужчину, agapi mou, который не выбрал бы эту тему среди всех возможных, – ухмыльнулся Тео. – Кстати, мы страдали этой болезнью вместе.
– Да, Тео, – отрезала Холли, повернувшись лицом. Ее острые каблучки громко цокнули. – Я помню. Помню, как ползла по полу. Помню, что произошло, когда я добралась до тебя, сидящего на диване. Помню, что ты сделал с шампанским, и как мы оба были ненасытны в тот день и весь месяц. Ты удовлетворен? Может, мы наконец поговорим о настоящем?
– Я не понимаю, – протянул Тео. Ему было неимоверно трудно придерживаться сухого, высокомерного тона под шквалом всех тех образов, которые возникли у него перед глазами. – Разумеется, ты хотела, чтобы я остановился в этом номере, и меня начали терзать воспоминания. Тем не менее ты предлагаешь обсудить настоящее. Как прикажешь тебя понимать?
Глаза Холли округлились, и Тео пришло в голову, что он уже давно не получал такого удовольствия. Ярость, которая сжигала его, пока он читал газеты, угасла. Испарилась. Возможно, она затерялась в упрямом ротике Холли или в какой-нибудь черточке ее красивого лица, которое по-прежнему его завораживало. Исчезла в идеальном изгибе ее фигуры, в тонкой талии, переходящей в соблазнительно крутые бедра…
А может, дело просто в том, что он касался ее прошлой ночью, пробовал ее на вкус, и этого оказалось достаточно, чтобы он снова стал наркоманом? Стоит ли притворяться перед самим собой, если он по-прежнему ее желает? Всегда желал.
Так почему бы не уступить искушению?
Холли увидела разложенные на кофейном столике газеты и нахмурилась.
– Я никому не золотил ручку, – сказал Тео, обошел ее и устроился на низком мягком белом диване. Откинувшись на спинку, нисколько не спеша, он следил за тем, как ее взгляд переместился с его лица на обнаженную грудь, которую он не потрудился прикрыть. Казалось, Холли ничего не может с собой поделать. – Какая мне выгода напоминать миру бизнеса, что я женился на никому не известной американке, стремящейся во что бы то ни стало взобраться по социальной лестнице?
