И по нарушению этого порядка понял, что фургон начал вилять. Поначалу слегка, но затем все более и более. Внутри широкого плоского русла управлять фургоном нетрудно, но след петлял, будто приходилось огибать препятствия, уже исчезнувшие либо невидимые для меня.
Следуя около часа за все более хаотично движущимся фургоном, я заметил впереди, в колее, любопытный объект: хорошо сделанная, выкрашенная в белый цвет птичья клетка. Похожие обычно висят в приемных дорогих отелей или в дальнем конце бара самых экзотичных городских салунов. Клетка, помятая при падении, лежала на боку. Птиц внутри нет, лишь пух пристал к шарнирам распахнутой дверцы.
Странная вещь для старателя. Я заключил, что хозяин фургона путешествовал не в одиночестве. Представил, что клетка принадлежит его жене, а старатель согласился с ее желанием взять с собой хоть толику комфорта и напоминание об оставленном доме. Наверное, повороты фургона ослабили крепление и клетка упала, незамеченная. Проезжая мимо, я нагнулся. Мой мул был невелик, и я сумел поднять клетку, не останавливаясь. Приятно вернуть клетку владельцу, догнав фургон. Мне представилась радость того, кто ценил ее в достаточной мере, чтобы взять с собой в пустыню.
Но осуществиться этой радости было не суждено. Ибо клетка оказалась не единственным, что я отыскал на пути.
– Алло? – произнес кто-то по-английски с отчетливым акцентом.
Малкэй стиснул телефон так, что в корпусе хрустнуло:
– Я хочу говорить с отцом!
Пауза. Шум – телефон передают из рук в руки. В номере мотеля висит смешанный с пылью и плесенью металлический запах крови. Малкэй сильно вспотел, телефон в руке стал скользким и мокрым.
– Эй, Мики, что тут за хрень? – спросил папа.
В его голосе ощущались перегар и злость – но и страх. В трубке раздавалось эхо. Отец говорил при включенной громкой связи, чтобы слышала вся команда. Такие же типы с метками убийств на руках, как лежащие рядом с Малкэем.
– Пап, ты, главное, полегче. Не дергайся. Ладно? – попросил он, не отрывая взгляда от телевизора. – У меня все под контролем.
– Отсюда оно как-то не слишком видно.
– Разреши мне секунду поговорить с главным.
– Майкл, ты никак угодил в передрягу?
Малкэй закрыл глаза и покачал головой. Так типично для отца: предполагать, что сын где-то напортачил и все происходящее – его вина. Папа так же вел себя, когда отпрыск впервые снюхался с картелями, чтобы не дать им превратить родителя в мелкий фарш. Отец умудрился так представить ситуацию, будто это еще один пример негодности отпрыска как человека, полицейского и сына.
