Два часа назад им удалось воспользоваться временным пробелом в смене часовых, юркнуть в провал между двумя штреками, а оттуда, проползя по накату транспортировочной дорожки, спрыгнуть на платформы со щебнем, завалить себя камнями и с грузовым составом выехать за пределы лагеря. И как-то все удачно так сложилось: минутное отсутствие охраны, кусачки и кувалда, брошенные вчера кем-то из пленных, беспрепятственный путь через горные выработки, направление движения железнодорожного состава. Размазывая на пыльном, белесом от щебня лице сопли, щурясь от яркого солнца и шепча молитвы, троица успешно проскользнула внешнюю ограду стратегического объекта. Спрыгнули на повороте перегона, вблизи с опушкой леса, и теперь, потеряв силы на долгую беготню, буквально валились с ног. Наиболее ориентирующийся на местности старшина упорно вел обессиленных товарищей гущей массива, сторонясь открытых пространств и грунтовых дорог.
Весна 1943 года в землях Кенигсберга выдалась внезапная, теплая, без дождей и ветра, обещая быть жаркому лету. На небе ни облачка, в густом осиннике, сменяющемся перелесками ольхи и берез, безветрие, даже духота. А на рапсовых полях и позеленевших лугах ощущалась прибалтийская прохлада. Но туда беглецам путь был заказан. Разве что надышаться свежим воздухом перед смертью!
Заслышав звук мотоциклетов, путники свернули в противоположную сторону, но вскоре и там наткнулись на усиленный патруль немцев. Пересидев в кустах и молясь, чтобы ни один «петух прусский» не решился сходить в «зеленку» по нужде, все трое замерли и даже сдерживали дыхание. Пропустив мимо себя колонну мотопехоты и подобрав брошенный тлеющий окурок, решились перемахнуть дорогу и пуститься в бег на восток, прямо по рапсовому полю. Еще и курнуть по разу успели на бегу, задыхаясь и кашляя. Остаток драгоценной сигареты заполонил разум давно позабытым дымком и запахом табака, даже придал некоторых сил.
Узкое поле закончилось, снова троицу поглотила лесополоса, ограничивающая сельхозугодья ровными прямоугольниками по пять гектаров. И вновь спасительная чаща.
– Старшина, долго еще чесать? – выпалил сержант, не привыкший бегать на столь длинные расстояния. Ему и в танке хорошо было, его родная «тридцатьчетверка» гоняла так и там, где не нужно было чапать на своих двоих. Жаль, что в том последнем бою она приказала долго жить – сначала подрыв на противотанковой мине, а потом мишень для «Тигра-I». Хорошо хоть, экипаж успел выбраться, за исключением механика-водителя, которому мина оторвала ноги. Бедняга умер сразу от болевого шока.
