Потом они шли по шумной улице. Был вечер, и улицу заполнила молодежь, шумная, немножко крикливая и бесцеремонная. На Алку засматривались. Какой-то подвыпивший парень оказался у них на дороге — случайно или нарочно. Олег сжал кулаки и пошел прямо на него. Парень торопливо свернул в сторону.
— Ради бога, что у тебя приключилось? — не на шутку встревожилась Алка. — Ты какой-то странный сегодня…
Олег уже понял, как нелепо выглядел его неожиданный жест, и виновато проговорил:
— Извини, пожалуйста. Видно, я действительно дописался до чертиков.
Они остановились на перекрестке, и Олег подумал, как удачно подобрано это слово — «перекресток», — два встречных потока людей как бы образовывали гигантский крест.
— Скажи: если ехать на велосипеде вечером, в будний день спешить на свидание к девушке — скорость будет одна, а в праздник — другая?..
— Не говори загадками, Олег Дмитриевич, — бодро сказала Алка. — Излей душу, разрешаю: кто она, пленившая твою журналистскую фантазию так сильно, что даже в моем присутствии думаешь только о ней? Роковая любовь?
— Я ее никогда не видел, Алла. И не увижу. Ее нет в живых. Она погибла.
— Извини…
Олег наспех попрощался с притихшей Алкой. Он неторопливо шел по бульвару. Мысленно, лист за листом, перелистывал пухлое «Дело №…».
Имеет ли он право писать о человеке, — не просто писать, а так, что это решительно повлияет на его судьбу, — не поговорив, не встретившись?
Уже дома Олег снова перечитал свой очерк. Он теперь читал его как бы со стороны, глазами постороннего человека, обычного подписчика их газеты. И снова признал: материал получился, это подсказывал опыт.
Он положил перед собой лист чистой бумаги и сказал себе: «Ты член редколлегии. Читаешь материал не после публикации, а „до“. Знаешь историю его появления в газете. Какие у тебя возникнут вопросы?»
Мостовой действительно был членом редакционной коллегии — одним из самых придирчивых.
На листе пункт за пунктом появлялись вопросы, которые могли бы быть заданы автору, если бы материал обсуждался в обычном порядке:
«1. Выезжал ли в город, где произошло преступление?
2. Встретился ли с человеком, о котором пишешь? Встречу организовать нетрудно.
3. Встретился ли с товарищами того, кто совершил преступление? Возможно, они помогли бы более четко выписать его психологический портрет?
4. Есть ли убежденность в точности написанного? Речь идет о судьбе человека…»
Против первых трех вопросов Олег написал: «нет».
Над четвертым долго думал и колебался. Ответ на первые три предопределил и то, что следовало написать здесь. В город, где произошло преступление, не выезжал, с человеком, совершившим преступление, не виделся, личность преступника не изучил. Документы, поступившие в редакцию? Они могли быть неполными, неточными, односторонними. У меня нет оснований им не верить.
