В Трокадеро около входа на выставку было громадное стечение публики, подъезжавшей в экипажах и омнибусах. Все это быстро бежало ко входу, стараясь поскорее встать в хвост кассы. В кассе, однако, не продавались, а только отбирались билеты; купить же их нужно было с рук у барышников, мальчишек или взрослых, которые толпою осаждали каждого из публики, суя ему билеты. Дело в том, что после выпуска выставочного займа, к каждому листу которого прилагалось по двадцать пять даровых билетов для входа на выставку, Париж наводнился входными выставочными билетами, цена на которые упала впоследствии с франка до тридцати сантимов и даже менее. Когда Николай Иванович и Глафира Семеновна вышли из экипажа, их также осадили барышники, суя билеты. Кто предлагал за сорок сантимов, кто за тридцать, кто за двадцать пять, наперерыв сбивая друг у друга цену.
— Не надо, не надо! — отмахивался от них Николай Иванович и стал рассчитываться с извозчиком. — Сколько ему, Глаша, дать? Сторговались за полтора четвертака, — сказал он жене.
— Да уж дай три четвертака. Хоть и извозчик, а человек любезный, по разным улицам нас возил, места показывал.
Николай Иванович дал три франка, извозчик оказался очень доволен, снял шляпу и проговорил:
— Oh, merci, monsieur… A présent je vois, que vous êtes les vrais russes…[14]
— Батюшки! Хвост-то какой у входа! — воскликнула Глафира Семеновна. — Становись скорее, Николя, в хвост, становись. Это ужас сколько публики. А барышников-то сколько, продающих билеты! И ведь то удивительно — на глазах полиции. Сколько городовых, и они их не разгоняют. Вон городовой стоит.
Они встали в хвост очереди и проходили мимо городового. Городовой предостерегал публику насчет карманных воришек и поминутно выкрикивал:
— Gardez vos poches, mesdames, gardez vos poches, messieurs…[15]
— Глаша! Что он говорит? — поинтересовался Николай Иванович.
— Да кто ж его знает!
— Ну вот… А ведь это уличные слова; хвасталась, что уличные слова знаешь.
Минут через пятнадцать супругам, стоявшим в хвосте, удалось достигнуть кассы.
— Vos billets, monsieur, — возгласил контролер.
— Иль фо ашете. Ну навон па ле билье, — отвечала Глафира Семеновна за мужа. — Комбиен аржан?
