— Спросите его о могиле, — сказала вдова.
Дочь помедлила минуту, и тут бондарь, словно услышал вдову или понял, о чем она просит, взглянул на них. Он сказал:
— Если подождешь немного, я расскажу тебе, что за человек был ткач.
Несколько мгновений он молча смотрел на маленькое окошко.
— Ой, конечно, мы подождем, — отозвалась дочь и повернулась к вдове, — правда, миссис Хехир?
— Конечно, подождем, — согласилась вдова.
— Ткач, — неожиданно произнес старик, — был сном.
Он повернулся к женщинам, чтобы посмотреть, как они восприняли его слова.
— Наверно, — издав короткий смешок, сказала дочь, — наверно, миссис Хехир не согласна.
Вдова неловко пошевелила руками под шалью, с опаской посмотрев на бондаря. Но взгляд его голубых глаз был чист, как озерная вода над белым песком.
— Согласна она или не согласна, — возразил Малахи Рухан, — Мортимер Хехир был сном. И его станок, и его челноки, и его рамы для основы, и его бобины, и его нитки — все это сон. И то, что сходило с его станка, тоже было сном.
Старик причмокнул губами и стукнул крепкими деснами. Наклонив голову набок, дочь не сводила с него взгляда.
— Даже больше, — продолжал старик, — каждая женщина, из-за которой он терял голову, и каждая женщина, на которой он женился, тоже были сном. Говорю тебе правду, Нэн, правду тебе говорю о ткаче. Его жена была сном, и его смерть — сон. И его вдова — тоже сон. И весь мир — сон. Ты слышишь, Нэн, весь наш мир — сон.
— Папа, я все слышу, — пронзительным голосом пропела дочь.
Бондарь дернул головой, приподымая ее, и взмахнул бородой, вновь придав себе бодрый вид. Потом он заговорил трубным голосом:
— И я тоже сон!
С этими словами он перевел взгляд голубых глаз на вдову. Ей стало не по себе. Бондарь показался ей самым страшным стариком, какого она когда-либо видела, и то, что он говорил, звучало ужаснее всего слышанного ею прежде. А он продолжал кричать:
— Дурак смеется на улице, король любуется своей короной, женщина оборачивается, заслышав мужские шаги, колокола звонят в церкви, мужчина шагает по земле, ткач склоняется над своим станком, бондарь крепит обручами бочку, Папа надевает красные туфли — и все они сон. Я скажу вам, почему они сон: потому что этот мир был задуман как сон.
— Папа, — вмешалась дочь, — ты слишком много говоришь. Ты обманываешь себя.
Старик немного натянул веревку. Таким образом он показал, что у него еще есть силы, продемонстрировал свое отличное состояние.
— Ты говоришь так, — возразил он, — потому что не понимаешь меня.
