«Интересно, она сама знает, насколько восхитительно это выглядит?»
Гарри припомнил фигуру своей жены. Ноги Джинни были длинные и худые, и попка им подстать — плоская и вытянутая. Никакого сравнения с этими идеальными полушариями.
«Вообрази себе, какие они на ощупь, учитывая, насколько бархатная у нее кожа», — сказал в голове голос, в котором чудилась соблазнительная усмешка.
Он сделал два шага, преодолев последнее расстояние до ее постели.
«Что ты творишь?!» — он мысленно завопил, видя, как сама собой приподнимается его рука.
«Если она проснется…»
В груди бродил противный холодок. Да, если она проснется? Она полгода не будет с ним разговаривать после такого. Если вообще когда-нибудь будет. Он же вел себя сейчас как свинья. И по отношению к ней, и по отношению к Джинни, между прочим! Подглядывал, как озабоченный подросток. Но это было просто сильнее его. Просто сильнее и всё! Как будто этот насмешливый соблазнитель в голове сейчас проник в его мышцы, в его кости, и командовал как хотел его — Гарри — телом.
Ладонь прикоснулась к ее коже, и он почувствовал, как дрожат его пальцы. Это и вправду того стоило! Ее кожа сейчас была сухой и горячей. И такой нежно-бархатной, что у него сбилось дыхание, и сердце заныло от невероятного, блаженного ощущения, которое передавали подушечки его пальцев. Он осторожно погладил ее, сделал ладонью мягкое круговое движение, как бы охватывая ее ягодицу. Если бы ему было позволено, он, наверное, готов был бы часами сидеть и вот так бережно прикасаться к ее телу. Да что же такое с ним творится?! Ведь он думал, что с приездом Джинни все эти бредовые эротические фантазии в отношении его подруги сойдут на нет. И вместо этого — вот такое испытание!
Она вдруг задвигалась, и он едва успел отдернуть руку, готовый уже к виноватым извинениям. Но она просто глубже зарылась в подушку, издав протяжный вздох, и чуть-чуть перевернулась. При этом ее ноги слегка раздвинулись, и Гарри разом увидел то, на что уж точно не имел абсолютно никакого права.
У него перехватило дыхание, и он отпрянул, залившись румянцем. Это перешло уже всякие границы! Он осторожно взял краешек простыни и укрыл ее наготу. Стыд за собственное недостойное поведение захватил его. Как он может вести себя так гадко по отношению к ней?! Это же Гермиона — самый близкий друг! Но, боже мой, он никогда теперь не сможет стереть у себя из памяти это зрелище! Эти два волшебных сложенных лепестка в глубокой тени между ягодицами! Какое невероятное чудо! Она вся и везде была как одно большое чудо.
