Все это давало ему и отцу возможность чем-то заниматься, но для меня, пребывающей в праздности, было суровым испытанием. Несколько раз я пыталась повидать Аарона Доу в его камере, но правила ужесточились, и меня не пропускали дальше приемной окружной тюрьмы. Конечно, я могла посещать Доу в компании Каррьера, который имел постоянный доступ к своему клиенту, но меня удерживала необъяснимая неприязнь к лидсскому адвокату, и мысль о встрече с заключенным в обществе Каррьера внушала мне отвращение.
Так тянулись дни, пока не начался процесс, сопровождаемый карнавальными фанфарами газет, толпами на улицах, переполненными отелями и возбужденным общественным мнением. С самого начала суд принял драматическую окраску, то и дело перемежаясь яростными стычками между защитником и обвинителем, скорее вредившими, чем помогавшими обвиняемому. Очевидно, под влиянием угрызений совести или нерешительности молодой Хьюм выбрал легкий путь и позволил одному из своих ассистентов по фамилии Суит исполнять обязанности обвинителя. Как только Суит и Каррьер заняли места перед судейским креслом, они вцепились друг другу в горло, словно волки. Судя по их поведению в зале суда, они были смертельными врагами и сердито шипели друг на друга, время от времени получая резкие замечания судьи.
Я тоже с самого начала видела, всю безнадежность ситуации. Во время жуткой процедуры отбора присяжных, растянувшейся из-за постоянных возражений Каррьера на целых три дня, я избегала смотреть на жалкого маленького человечка, съежившегося на стуле за столом защиты, злобно посматривающего на Суита и его помощников, что-то бормочущего себе под нос и каждые несколько минут оборачивающегося, словно в поисках дружелюбного лица. Я и сидящий рядом со мной актер знали, кого ищет Аарон Доу, и эти немые призывы о помощи вызывали у меня дрожь и углубляли морщины на лице мистера Лейна.
Мы сидели тесной группой позади ряда для прессы. Илайхью и Джереми Клей были с нами, а по другую сторону прохода расположился доктор Айра Фосетт, теребя бородку и громко вздыхая в попытках вызвать сочувствие публики. В задних рядах я заметила мужеподобную фигуру Фанни Кайзер, сидящую неподвижно, как будто стараясь не привлекать к себе внимания. Отец Мьюр и начальник тюрьмы Магнус тоже находились сзади, а неподалеку слева я заметила удобно устроившегося Кармайкла.
Когда последний присяжный был отобран с согласия обвинения и зашиты и принял присягу, мы с нетерпением стали ждать дальнейшего развития событий. Ожидание было недолгим. Мы сразу поняли, куда дует ветер, когда ассистент окружного прокурора Суит начал плести вокруг своей жертвы паутину косвенных улик. После вызова свидетелями Кеньона, доктора Булла и других, давших рутинные показания по установлению внешних фактов преступления, был вызван Кармайкл, который занял свидетельское место с таким серьезным и почтительным видом, что на какой-то миг обманул Суита, решившего, что перед ним простак. Но Кармайкл быстро разубедил его в этом, оказавшись весьма хитрым свидетелем. Обернувшись, я заметила сердитое выражение лица доктора Фосетта.
