— Папа, — заговорила я, — теперь я могу доказать невиновность Аарона Доу.
Руль резко дернулся, и отец выругался сквозь зубы, пытаясь выровнять машину.
— Опять! Ты имеешь в виду, что рассказ Кармайкла свидетельствует о невиновности Доу?
— Нет. Но он добавляет последний кирпичик в теорию. Она становится графически четкой, прозрачной, как бриллиант.
Некоторое время отец молчал.
— Это настоящее доказательство? — спросил он наконец.
Я покачала головой. Это беспокоило меня с самого начала.
— Не такое, которое ты мог бы представить в суде, — печально ответила я.
— Может, ты сообщишь его мне, Пэтти?
Я говорила десять минут сквозь свист ветра в наших ушах. Когда я умолкла, отец кивнул.
— Звучит складно, — пробормотал он. — Похоже на чудеса старика Друри. Но…
Я была разочарована, видя, что беднягу снедает нерешительность.
— Для меня это чересчур, Пэтти, — вздохнул он. — Признаю, что не могу об этом судить. Особенно мне непонятен один пункт. — Его руки крепче стиснули руль. — Думаю, старушка, мы совершим небольшую поездку.
— Сейчас? — встревожилась я.
Он усмехнулся:
— Завтра утром. Пожалуй, нам лучше побеседовать со старым филином.
— Папа, пожалуйста, говори по-английски! С кем побеседовать?
— С Лейном, разумеется. Если в твоей теории что-то не так, малышка, он сразу это заметит. Я судить не берусь.
Утром отец изложил Илайхью Клею все факты, касающиеся махинаций доктора Фосетта, не открывая источника информации, и посоветовал ему ничего не предпринимать до нашего возвращения.
После этого мы уехали, не питая особо радужных надежд.
УРОК ЛОГИКИ
Мы застали «Гамлет» утопающим в зеленых коврах, увенчанным куполом ярко-голубых небес, окруженным тысячеголосым птичьим пением. Будучи гиперцивилизованной, я не похожа на степенную молодую леди, которая сентиментально вздыхает при виде естественных красот матушки-земли, но должна признаться, зрелище этого рая ударило мне в голову, и я почувствовала, что дышу более часто, чем свойственно «крутым» девицам эпохи кондиционеров.
Мистера Друри Лейна мы обнаружили сидящим в позе Ганди[35] на освещенном солнцем травянистом пригорке. Его лицо было недовольным, и мы увидели, что он принимает ложку какого-то лекарства из рук этого невероятного кобольда[36] Куоси. Древний старичок беспокойно гримасничал. Мистер Лейн проглотил липкое снадобье, поморщился и закутал обнаженный торс в хлопчатобумажный халат. Кожа у него была необычайно гладкой для человека семидесяти лет, но он выглядел болезненно худым и пребывал явно не в лучшем состоянии.
