Начал моросить дождь. Они побежали к дому, а Джефф затоптал огонь.
— Оставайтесь, — настаивала Мими. — Пока Марка нет…
— Вам не удастся меня выгнать, — весело сказал доктор Вэрроу. — Мне нравятся ваши кровати.
— Хочешь, чтобы я спала в твоей комнате, Мими? — спросила мисс Имз.
— Нет, — медленно ответила Мими. — В этом нет надобности.
Эллери едва успел снять куртку, как в дверь его комнаты постучали.
— Мистер Квин, — послышался шепот.
Эллери открыл дверь. В полумраке стояла Мими, одетая в тонкое домашнее платье с открытой спиной. Она больше ничего не сказала, но в ее больших глазах светилась мольба.
— Возможно, — предложил Эллери, — нам лучше побеседовать в студии вашего мужа?
Он снова надел куртку, а Мими молча проводила его в студию и включила единственную лампу. Электричество осветило мрачную физиономию четвертого лорда Грэматона, блестящие сплошные стекла северной стены, лежащий на полу мастихин.
— Я должна вас поблагодарить, — прошептала Мими, опускаясь на стул, — и объяснить вам…
— Вы ничего мне не должны, — мягко прервал ее Эллери. — Зато вы многое задолжали самой себе. Сколько времени, по-вашему, вы сможете это терпеть?
— Так вы знаете! — Она беззвучно заплакала, закрыв лицо руками. — Это животное здесь с мая, и… Что же мне делать?
— Рассказать все вашему мужу.
— Нет-нет! Вы не знаете Марка. Дело не во мне, а в нем. Он переломает Боркке руки и ноги и свернет ему шею. Разве вы не понимаете, что я хочу уберечь Марка от беды?
Эллери молчал по той простой причине, что не находил ответа. Единственное, что он мог сделать, — это сам убить Боркку. Мими опять заплакала, съежившись на стуле.
— Пожалуйста, уходите, — всхлипывала она. — И спасибо вам за все.
— Вы считаете разумным оставаться здесь одной?
Мими не ответила. Эллери вышел из дома, чувствуя себя полным идиотом. От дерева отделилась толстая фигура Джеффа.
— Все в порядке, мистер Квин, — сказал бродяга.
Успокоенный, Эллери отправился спать.
* * *
Следующим утром Грэматон выглядел усталым, а его глаза покраснели, как будто он провел в городе бессонную ночь. Но держался он бодро и весело.
— Обещаю больше не исчезать, — сказал художник, поедая яичницу. — В чем дело, Мими? Тебе холодно?
Предположение казалось абсурдным, так как утро было жарким, обещая еще более жаркий день. Однако на Мими было закрытое платье мрачноватого оттенка и длинное пальто из верблюжьей шерсти. Лицо ее казалось искаженным.
— Я неважно себя чувствую, — ответила она, кисло улыбнувшись. — Хорошо съездил, Марк?
