— Слава Богу, — благочестиво откликнулся инспектор, поскольку на книжных полках над его кроватью уже не осталось места ни для одной новой записной книжки. — Но отчего ты так спешишь? Не лучше ли тебе сперва отдохнуть? Куда-нибудь съездить?
— Я устал от всех поездок.
— Нет, я вовсе не предполагаю, да и не могу рассчитывать, будто ты уляжешься на спину там у себя, в квартире, — проворчал пожилой господин, потянувшись за кофейной чашкой. — Я тебя хорошо изучил и знаю, что ты запрешься в этом логове наркомана, в твоем так называемом кабинете, и больше я тебя не увижу. Вот как! И наденешь свой старый, потертый, прокуренный пиджак!
Эллери улыбнулся:
— Я же тебе сказал. Я начинаю работать над книгой.
— Когда?
— Прямо сейчас. Сегодня. Этим утром.
— И откуда у тебя только энергия берется… Почему бы тебе не обзавестись новым пиджаком? Вроде тех, которые ты надеваешь, занимаясь своими деликатными расследованиями.
— Новый пиджак, зачем? Этот пиджак часть меня самого.
— Когда ты начинаешь отшучиваться, — огрызнулся его отец и поспешно поднялся из-за стола, — то всегда замыкаешься в себе. Ладно, до вечера, сынок.
* * *
Итак, мистер Квин снова входит в свой кабинет, закрывает дверь и готовится приняться за работу. Он опять — автор будущего романа. Он опять в своей стихии.
Заметим, что этот процесс подготовки к «зарождению» книги технически отличается от подготовки к ее вынашиванию. Позже, в последних стадиях, нужно будет проверить состояние пишущих машинок и почистить их, поменять в них ленты, наточить карандаши, проследить, чтобы чистая бумага находилась на точно выверенном расстоянии от руки, — для чего требуется внимание и предельная аккуратность, — а заметки и черновики располагались под острым углом к пишущей машинке, и так далее. При зачатии книги ситуация совершенно иная, о чем можно только сожалеть. Даже допуская, что голова автора полностью загружена идеями и образами и в ней поблескивают искорки нетерпения, никакой потребности во вспомогательных материалах или заботы о рабочем месте у него нет. Их заменяет ковер и его жалкое «я».
Что же, понаблюдаем за мистером Квином в его кабинете в это прекрасное раннее августовское утро, через год после раскрытия дела Ван Хорна.
Он воодушевлен и полон творческой энергии. Он расхаживает по ковру, словно генерал, выстраивающий свои интеллектуальные «вооруженные силы». Его брови не нахмурены. Его взгляд немного напряжен, но вполне доброжелателен. Его ноги никуда не торопятся и легко ступают. Его руки спокойны.
