– А, ты! – и ушел в работу.
Оставшись один на один с Рут, хмуро спросил :
– Как она нас нашла?
– Не знаю, – солгала Рут.
Хотя сама, едва лишь осели, начала слать письма Симке, пытаясь разыскать Гелю и Нюмчика. И не только Симке, но и всем соседям, близким и дальним родственникам. Тойба и Мирка безропотно при свете коптилки писали под её диктовку и носили письма на почту, утопая по колено в сугробах.
– Не приваживай. Пусть снимет угол. И без неё тесно, – не слушая оправданий жены, отрывисто бросил Бер.
Геля поначалу была сумрачна, плакала по Нюмчику, которого с первых дней войны взяли на фронт. Но после оправилась, пришла в себя, поступила на завод кладовщицей и повеселела.
– Долго твоя сестра будет у нас крутиться? – хмуро спрашивал Бер.
– Потерпи немного, – покорно кивала Рут, – ты же знаешь, как тяжело здесь найти квартиру. А с ребёнком – и подавно. Никто не хочет беспокойства.
А ночами молилась:
– Боже, смягчи его душу. Не ради себя прошу – ради кровинки моей, мальчика.
Видно, молитва её была услышана. Со временем Бер смирился и даже начал иногда тетёшкать мальчика, которого стал называть на свой лад, Эля, хотя в метрике черным по белому было написано Элем, что означало: Энгельс, Ленин, Маркс. И опять взгляд Бера всё чаще останавливался на Геле. Та, рассеянно улыбаясь, отвечала лёгкими и вроде бы случайными прикосновениями.
– Ластится, как кошка, – шипела Тойба, а Мирка бросала испепеляющие взоры.
Рут все это видела и понимала – рано или поздно грянет гром.
Чего боишься – сбывается. И мысль становится словом, а слово – делом.
В дни, когда позволяла погода, Рут ходила на почту. Подслеповатый трахомный почтальон – татарин не вызывал у неё доверия, хоть письма Тойбе от Тимошки приходили регулярно, чуть ли не каждую неделю. Но Рут чудилось, что почтальон перепутал адрес или просто ленится тащиться на другой конец городка. Возвращалась домой с тяжелым сердцем. Нюмчик после нескольких писем вдруг затих. А в 43 и Симка перестала писать. Душа Рут была полна тревожных предчувствий.
Однажды, приближаясь к дому, услышала шум. Из открытых окон доносились голоса Тойбы и Мирки. Обе сразу умолкли при ее появлении. Рут подумала, что свершилось самое ужасное. Страх сковал её тело, она замерла на пороге, прислонясь к косяку двери. И тут, словно вырвавшись из плена, мимо сестры поспешно проскользнула Геля. Рут горько засмеялась. Потом выглянула в окно. Геля топталась у крыльца – видно, дожидалась Бера, который с утра уехал в райцентр за дратвой.
