— У вас комплекс отличницы, — резко перебил он. — Если вы его в себе не задушите, из вас ничего не выйдет.
Оскорбленная до глубины души, я все же покорно кивнула — передо мной сидел выученик самого Берга, отца советской микроэлектроники.
— У нас существует надбавка за вредность, дополнительный отпуск, соки, пектин, молоко. Учтите, у некоторых со здоровьем бывают осложнения. — И он неопределенно поиграл в воздухе пальцами. — Вам на вводном инструктаже, вероятно, рассказывали о симптомах.
— Отек легких, поражение нервной системы, слизистой глаз, кожные заболевания, — начала перечислять, но вспомнив, про комплекс отличницы, запнулась и добавила упавшим голосом: — У меня лошадиное здоровье.
— Еще одно, — неприязненно сказал он. — Если вы не справитесь… — И многозначительно умолк.
— Борис Евсеевич! Даю вам слово! По первому вашему требованию уйду по собственному желанию, — прошептала чуть слышно.
— Будем надеяться. Обязан предупредить — вдруг надумаете рожать, могут возникнуть проблемы. — Он пристально посмотрел на меня и, подперев подбородок рукой, углубился в чертеж.
Я — разрумянившаяся, ликующая выскочила за дверь. На другой день меня вызвали в спецотдел. Отставник в кителе без погон, фигурой разительно смахивающий на Винника, вручил мне анкету на пяти листах:
— Садитесь, заполняйте.
Я пробежала глазами вопросы. Дойдя до графы отец, запнулась.
— У меня нет отца, — произнесла с придыханием, словно играла на сцене. И в тот же миг поразилась актерству, внезапно проклюнувшемуся во мне.
— Напишите где похоронен, — равнодушно произнес отставник.
— Не знаю. Никогда его не видела. В метрике у меня прочерк. — И вдруг почувствовала, что на глазах у меня закипают слезы. В ту же минуту внутренний насмешливый голос шепнул: «Тебе не плохо удается роль сироты».
— Но мать, сестры, братья у вас, надеюсь, есть? — Он проницательно посмотрел на меня.
Я на миг смешалась. Лишь в эту минуту окончательно осознала, кем мне приходятся по документам Манюля, Циля, Хана, Белка и Шошана:
— Мама и сестры, — чуть слышно проронила я.
Потянулись месяцы ожидания. Вот когда не раз вспоминала бабушкины слова: «Помни, если они начинают копать, то копают на полный штык — до седьмого колена». Мне ли было не знать — в нашей семье есть что раскапывать. Особенно смущала Гражина, которая в ту пору вновь обратилась в Цилю.
Но, видно, копали кое-как, по верхам, не прилагая особых усилий. В начале весны получила допуск в помещения второго уровня секретности. Мне вручили пропуск с зеленой полосой и сообщили код цифрового замка лаборатории. Если б Нина теперь меня спросила, в какой из «шайб» работаю, я бы небрежно ответила в КБ СА. На туманном языке конспирации сие означало конструкторское бюро систем автоматики. Местные остряки расшифровывали как КБ Советской Армии, что полностью соответствовало действительности. Но спрашивать меня было некому. Нина кочевала по московским больницам. Лишь на другой день после разговора с Кислевым, где скороговоркой всезнайки перечисляла: «отек легких, поражение слизистой глаз, кожные заболевания», я поняла что с ней.
