— И что ж сбежали в Академию? Впрочем, лучше молчите — разочаруете ещё старика.
— Вы ведь по делу, господин префект? — подал голос единственный человек, не боявшийся прерывать излияния многоуважаемого главы: его личный секретарь господин Кривет. — Молодые люди неаккуратного вида в дверях — с вами?
Секретарь Кривет говорил со странным акцентом — кажется, корни у него баскские, но Мальвин подозревал, что акцент является в первую очередь элементом устрашения. Многоуважаемый глава — человек в некотором смысле небрежный, холерического склада, но давно пресытившийся своими обязанностями; секретарь же Кривет — его верная узкая тень, и что скрывается в этой тени, выяснять боязно.
— Господин Хикеракли и граф Метелин, студенты первого курса, грубо нарушили устав, устроив в холле Академии… — Мальвин взял дыхание, — драку.
Секретарь Кривет весь изогнулся вопросительным знаком, прочие секретари синхронно развернулись, и только многоуважаемый глава не изменился в лице.
— Вы заходите-заходите, студенты первого курса, — пробасил он. — А то топчетесь там как неродные. Морды бить — родные, а по шеям получать — так, по пути в Академию завернули?
Граф Метелин держался вызывающе, а Хикеракли куда спокойней — разглядывал даже секретариат, где наверняка бывал нечасто. Мальвин ощутил вдруг острейшим образом свою ответственность за них обоих. Да, нарушители, но разве ж это повод…
Мальвин как префект был осведомлён о наказании, полагающемся за деятельное попрание Пакта о неагрессии в стенах Академии. Он не первый месяц об этом наказании размышлял: хоть и не дело подвергать сомнению до тебя установленные порядки, а так и так пробираются в голову лишние думы.
— Кто может засвидетельствовать драку? — подошёл вплотную к Мальвину секретарь Кривет.
— Я. Причинения вреда имуществу Академии не было, причинение вреда другим студентам — ненамеренное и, кажется, несущественное. Повод конфликта мне неизвестен, о зачинщике также судить не возьмусь.
— Бумагу-то подпишете, господин префект?
— Если таковы правила.
— Ну и славненько.
В это самое время многоуважаемый глава потребовал себе кресло и, воссев, одарил долгим и будто бы даже лирическим взглядом графа Метелина и Хикеракли:
— Что же это вы вытворяете, студенты первого курса? У одного губа расквашена и пальто дорогое щётки просит, у другого и вовсе рубаха порвана. Отчего вам на лекциях — а пусть бы даже и в кабаках — не сидится?
— Так агрессия накопилась! — всплеснул руками Хикеракли. — Душим-душим, только разве ж её, гадину, задушишь?
