.
Обеспечив себя со стороны Москвы родством с великим князем и первым его сановником, Димитрий Константинович думал покойно владеть своим княжеством, которое, несмотря на потерю прежнего блеска, было еще одним из значительнейших владений северо-восточной Руси, как вдруг получил удар, откуда не ожидал.
Весной того же 1366 года молодые новгородцы вздумали опять, как и шесть лет тому назад, без воли веча, пограбить города болгарские. В двухстах ушкуях пустились они вниз по Волге под начальством трех новгородских аристократов: Осипа Варфоломеевича, Василия Феодоровича и Александра Абакуновича, и достигли Нижнего Новгорода, где в то время было много купцов татарских, хивинских, бухарских и армянских, ежегодно приезжавших сюда для обмена восточных товаров на русские произведения.
При виде этой добычи у ушкуйников разгорелась алчность. Удальцы не задумались: сделав высадку у окского устья, внезапно напали сначала на гостей иноземных, а потом и на город. Ушкуйники были неразборчивы: для них все равно, кого ни ограбить, лишь была бы добыча.
Грабя товары, новгородцы не пощадили и жителей, которые, конечно, защищали гостей иноземных и свое имущество, и тут много было избито нижегородцев, без различия пола и возраста. Ушкуйники, чтоб устранить погоню, частью сожгли, частью изрубили суда, стоявшие на нижегородской пристани, а сами пустились вниз по Волге. Ограбив берега ее до устья Камы и поднявшись вверх по этой реке, они ушли в новгородскую область Печору.
Такое своевольство новгородской молодежи разгневало князя московского. Он велел захватить в Вологде Василия Даниловича, боярина новгородского, ехавшего с Двины в Новгород и не знавшего о разграблении Нижнего, и спросил вече новгородское: «почто есте ходили на Волгу, и гостей моих пограбили, и бесермен избили?» Новгородское вече, как и князь нижегородский, понимало значение Москвы, и также в ожидании перемены обстоятельств — раздора князей, при котором надеялось выиграть более простора своим старинным правам, — вело себя перед великим князем осторожно, уклончиво, и на грозный вопрос Димитрия, готового всякую дерзость наказать оружием, отправило послов в Москву с покорным ответом. Послы сказали князю: «ходили, Господине, молодые люди на Волгу, без новгородскаго слова, а твоих, Господине, гостей не грабили, токмо побили бесермен: а ты Господине, пожалуй, по прежнему к нам мир и любовь имей до конца»[43].
Димитрий остался доволен таким объяснением и помирился с новгородцами: ни в вопросе, ни в ответе не было ни слова о нижегородцах. Быть может, князь московский, считая их чужими подданными, предоставлял право искать за них своему тестю, или же, следуя своей политике, он находил государственную пользу Москвы во всяком ударе, поражавшем удельные княжества, но не касавшемся собственных его владений.
